Карамболь - Хокан Нессер

Можно ли положиться на то, что этим все закончится?

Десятью тысячами гульденов. Что он один раз заплатит и сможет дальше жить спокойно?

Вот в чем проблема. Какие гарантии мог автор письма дать в том, что он (она?), получив деньги и растратив их, не захочет большего где-нибудь через месяц? Через год?

Или в том, что он/она все-таки не сдаст его полиции?

Удастся ли ему получить какую-то гарантию? И как она должна выглядеть?

Или — это был, конечно, самый тяжелый вопрос — не следует ли ему признать ситуацию безвыходной? Понять, что игра проиграна и настало время самому позвонить в полицию?

Не следует ли сдаться?

В воскресенье вечером у него по-прежнему не было окончательных ответов на эти вопросы. Он еще в пятницу заскочил в банк и снял со счета одиннадцать тысяч, но это вовсе не обязательно было рассматривать как решение.

Лишь как знак того, что он по-прежнему готов к любым вариантам.

Его мысли занимал также разговор, состоявшийся у них в субботу.

— А твой муж? — спросил он, когда они после прогулки по берегу двинулись к машине. — Ты ему рассказала?

— Нет, — ответила она, выпуская скрытые под вязаной шапочкой волосы. Потом запустила в них руки и нарочито долго трясла локонами, вероятно чтобы успеть подумать. — Я не знала, насколько у нас с тобой это будет серьезно… ну, поначалу. Теперь знаю. Но мне еще не представилось удобного случая поговорить с ним. Тут надо выбрать время и обстановку.

— А ты уверена?

— Да.

— Что хочешь с ним развестись?

— Да.

— Почему у вас нет детей?

— Потому что я не хотела.

— От мужа или вообще?

Она слегка покачала головой. Он понял, что ей не хочется об этом говорить. Они немного постояли молча, глядя на бушующее море.

— Мы женаты всего три года. Это было ошибкой с самого начала. Просто глупостью.

Он кивнул.

— Чем он занимается?

— Сейчас — безработный. Раньше работал в компании «Зиндерс». Они закрылись.

— Звучит невесело.

— А я и не говорила, что это весело.

Она засмеялась. Он обнял ее за плечи и притянул к себе:

— Ты точно не сомневаешься?

— Да, я не хочу с ним жить, и всегда это знала.

— Зачем же ты вышла за него?

— Сама не знаю.

— Выходи лучше за меня.

Слова вырвались сами собой, прежде чем он успел их сдержать, но он тут же осознал, что и думает о том же самом.

— Ух ты, — рассмеялась она. — У нас было два свидания, и ты уже спрашиваешь, не пожениться ли нам. Может, сперва все-таки отправимся к тебе и поедим, как собирались?

Он задумался.

— Пожалуй, ты права, — сказал он. — Я голоден как волк.

За остаток вечера он ни разу не повторил предложения руки и сердца, но и не отказался от него. Решил, пусть немного повисит в воздухе, без окончательных решений или комментариев. Словно натянутая между ними струна, которой не обязательно касаться, но которая будет незримо их соединять. Ему показалось, что Вера отнюдь не против этого, что она чувствует нечто подобное.

Своего рода тайна. Некий союз.

Когда они потом занимались любовью, казалось, что они уже отпили из колодца любви.

Непостижимо, в каком-то смысле это просто непостижимо.

Как жизнь может безо всякого предупреждения бросать человека в совершенно новые колеи, переворачивая все привычное, весь рассудок и жизненный опыт с ног на голову? Как такое возможно?

К тому же всего за несколько недель. Сперва этот кошмарный вечер четверга, потом Вера Миллер и любовь. Он не понимал. Разве такое поддается пониманию?

Остаток воскресного вечера он в основном пролежал на диване, с одной зажженной свечей, чувствуя, что его бросает в крайности. От шаткости, мимолетности и нетвердости восприятия реальности, с одной стороны, до очень спокойных и рациональных размышлений — с другой. Разум и чувство, но без связей, без синапсов.[2]

Постепенно он решил, что дело все-таки не в каких-то бросках. Существует одна продолжающаяся реальность; его ощущения по отношению к ней и попытки ее контролировать остаются теми же, меняется лишь угол зрения. Перспектива.

«Две стороны медали, — подумал он. — Как рубильник. Заурядное и непостижимое. Жизнь и смерть? Тонкая мембрана между ними».

Чудно́.

После одиннадцатичасовых новостей по радио он снова достал письмо. Прочел его еще раз, а потом уселся за письменный стол. Он сидел в темноте, предоставив мыслям полную свободу, и уже скоро, очень скоро, там, где он раньше видел только два варианта действий, стал просматриваться еще один.

Третий путь, который ему понравился. Он еще долго просидел, пытаясь взвесить все «за» и «против».

Однако выбирать было рано. Слишком рано. Пока он не получил дальнейшие указания от «друга», оставалось только ждать.

Ждать почты понедельника.

5

Он приехал на двадцать минут раньше. Сидя в машине на пустынной парковке, еще раз прочел инструкции. Необходимости в этом не было — он перечитывал их весь день, — просто требовалось скоротать время.

Деньги: купюры по 100 и 50 гульденов, завернутые в два пластиковых пакета; верхний — из универмага «Боодвик».

Место: ресторан «Траттория Комедиа» возле поля для гольфа в пригороде Диккен.

Время: вторник, ровно в 18.00.

Действия: занять место в баре заказать пиво, выпить пару глотков и примерно через пять минут пойти в туалет. Взять с собой пакет с деньгами, оставить его хорошо прикрытым бумажными полотенцами в корзине для мусора. Если в туалете будет кто-то еще, подождать, пока все уйдут. Прямо из туалета выйти на парковку и уезжать. Всё.

Тот же вид бумаги, что в прошлый раз. Тот же почерк, вероятно, та же ручка.

Та же подпись: друг.

Никаких угроз. Никаких комментариев по поводу его слабости.

Только необходимые инструкции. Проще некуда.

Без двух минут шесть он поднял боковое стекло и вылез из машины. Припарковался он максимально далеко от ресторана, почти у выезда с парковки. Быстро, но без спешки, прошел пятьдесят метров по хорошо продуваемой гравийной площадке до здания ресторана. Оно было низким и построено углом; фасад украшен померанским камнем. Окна в стиле Гауди обиты черным стальным ободком. Он открыл отделанную под палисандровое дерево дверь и вошел.