Наполеон - Пол Джонсон

По сути лишившись должности, Бонапарт поехал в Париж, следуя своему принципу: идти туда, где сосредоточена власть. Его целью было добиться, чтобы политическая элита оценила его как военного советника, и таким образом подняться до верховного командования. Первые попытки оказались тщетными; именно в тот период, зимой 1794–1795 года, он подумывал поехать служить в Турцию. Успех пришел к нему не сразу. Конвент намеревался предложить новую конституцию, которая должна была быть принята на референдуме. Но участники Конвента хотели сохранить за собой места и жалование, поэтому параллельно был издан декрет, по которому две трети мест в новом Законодательном собрании должны были занять члены старого Конвента. Это решение было крайне непопулярным, и в качестве меры предосторожности власти наделили виконта де Барраса (1755–1829) plein pouvoir[7] для поддержания порядка.

Бонапарт еще под Тулоном познакомился с Баррасом, беспринципным бывшим офицером-роялистом, который был связан с якобинцами. От Барраса Бонапарт узнал, насколько эффективны могут быть жестокие репрессии против роялистов, и как торжество революционной «справедливости» можно использовать для накопления богатства и захвата ключевых позиций. Баррас снова переметнулся на другую сторону в 1794 году, способствуя прекращению террора и казни тех, кто его устроил. Он стал наиболее влиятельным членом Директории, которая сменила Законодательное собрание Робеспьера. Он был уже богат, пережил всевозможные перемены, подарки и превратности судьбы и умер богачом при Реставрации. Он был также известен как волокита и распутник. Одной из его любовниц была моложавая красавица-креолка, вдова, Мари-Жозеф-Таше де ля Пажери (1763–1814). Она родилась в Вест-Индии, на шесть лет раньше Бонапарта. Женщина принадлежала к дворянскому сословию (по рождению и количеству титулованных родственников), но была бедна и могла пробить себе дорогу наверх, рассчитывая лишь на свой ум и очарование. И тем и другим природа щедро наградила ее, и в шестнадцать лет она вышла замуж за богатого аристократа Александра де Богарне, который встал на сторону революции и был одним из самых выдающихся ее генералов. У супругов было двое детей, один из которых, Евгений де Богарне, позже стал ключевой фигурой в планах Бонапарта.

Но в 1793 году Богарне потерпел поражение при осаде Майнца, позже был обвинен в измене и попал на гильотину. Его жена также некоторое время провела в тюрьме, ее тоже могла постичь участь супруга. Важно помнить, что практически всем основным фигурам Франции той поры в тот или иной период угрожала смерть, они видели, как их друзья, родные, враги или коллеги шли на эшафот, и это выработало определенный стоицизм или равнодушие, с которым эти люди взирали на кровопролитие. После смерти мужа Жозефина старалась держаться «на плаву» в парижском светском обществе, где она блистала в эти смутные, страшные времена, заводя бесчисленные романы со многими политиками, пока не стала любовницей могущественного Барраса.

Однако в 1794 году Баррас нашел себе добычу помоложе. Но он хотел сохранить дружбу с Жозефиной, поэтому у него возник план избавиться от прежней любовницы, отдав ее своему подопечному, которого Баррас считал весьма многообещающим. Можно написать – и уже написаны – сотни книг о взаимоотношениях Бонапарта и Жозефины, но многие аспекты этих отношений так и остаются неясными, а посему – спорными. Кажется очевидным только одно: поначалу страстью пылал только Бонапарт. Жозефину, у которой был отменный вкус, чрезвычайно поражали и смущали недостатки (каковыми она их считала) этого низкорослого, тощего, бледного молодого солдата. Баррас елейным тоном до небес превозносил Бонапарта, по причинам, которые ей не составило труда разгадать. Может, этого офицера и ожидало прекрасное будущее, но в данный момент он ничего не мог ей предложить. Мы не знаем, как де Баррас вынудил ее принять ухаживания Бонапарта. Вероятнее всего, ответное чувство в ней пробудила молодая горячность, которую он проявлял со всей отчаянной решимостью, на какую только был способен. Она была искушенной, пресыщенной женщиной, – подозреваю, это и было основной причиной того, что Бонапарт влюбился в нее, потому что он никогда прежде не встречал женщин подобного типа, – но, увлекшись им, она смогла ответить Бонапарту такой же неукротимой страстью.

В любом случае, когда они были готовы связать себя узами брака, положение Бонапарта снова изменилось. Летом и ранней осенью 1795 года в стране росло недовольство Конвентом, который дискредитировал себя планом сохранения собственной власти. Некоторые районы Парижа оставались полностью средневековыми: узкие улочки обрамляли ряды ветхих полуразвалившихся домишек, где в крошечных каморках ютились тысячи бедняков. Все эти люди могли огромной толпой выплеснуться на улицы города, они наводили ужас на регулярные войска, лишенные решительного командования. Но эта толпа состояла как минимум из трех разных групп: якобинцев – самых отчаянных, роялистов, которые теперь почувствовали ветер перемен, и так называемых modérés[8]. В начале октября все эти три группы объединились для того, чтобы свергнуть Конвент. Баррас не доверял номинальному командующему внутренних войск. Он назначил Бонапарта его заместителем и отдал ему в подчинение все части регулярной армии в Париже.

5 октября 1795 года (13 вандемьера по новому республиканскому календарю, который вскоре был упразднен) около 30 тысяч недовольных, среди которых было много вооруженных солдат революционных войск – Национальной гвардии, вышли на улицы Парижа. Бонапарт решил использовать артиллерию – воплощение его принципа нагнетания страха. Это значило, что он должен был тщательно и осторожно выбрать позиции для орудий и вынудить толпу двинуть на площадь возле дворца Тюильри и церкви Сен-Рош, которую они сделали своим штабом. Там, на открытом месте, пушки могли смести толпу огнем. Нужно было решить, какие боеприпасы использовать. Ядра и снаряды весьма эффективны против регулярных войск. Бонапарт предпочитал мушкетные пули, упакованные в жестяные цилиндрические коробки или в холщовые мешочки, известные как артиллерийская картечь. Преимущество картечи было в том, что при выстреле мелкие детали разлетались в разные стороны на большое расстояние, нанося тяжелые ранения и зачастую калеча огромное количество солдат противника одновременно. Но картечь подходила только для стрельбы с близкого расстояния. Она редко приводила к смерти, а потому являлась эффективным способом жесткого контроля толпы, не давая при этом повода оппонентам говорить о «кровавой резне» или «бойне». У Бонапарта была цель – напугать и рассеять толпу. Он очень рисковал, размещая пушки на расстоянии дальности прямого выстрела, чтобы дать толпе «понюхать пороху», как он выражался. Дело было не только в запахе. Многие были убиты сразу или скончались позже от полученных ран. Но один залп тотчас покончил с попыткой государственного переворота и с самой революцией: эра толпы уступила место эре порядка, обеспеченного страхом. На фасаде церкви Сен-Рош до сих пор сохранились следы от картечи как напоминание о том решающем моменте. Здесь Бонапарт был тем, кто послужил инструментом, и тем, кто от этого выиграл. За шесть лет до этого события старый генерал де Бройль советовал королю Людовику XVI использовать картечь. Но к нему не прислушались, и последовал крах. «Теперь, – как писал в своей эпической книге Томас Карлейль, – время настало, и пришел этот человек; и вот оно, смотрите! То, что мы называли Французской революцией, сметено и стало тем, чего больше нет!»