Охота на льва - Лариса Петровичева

– Благодарю вас, – ответила Несса, промокая слезы на щеках тончайшей тканью. Я плачу, думала она. Я просто плачу. Наконец-то.

– Поговорите со мной по-русски, – с некоторой долей смущения в голосе попросил император, – а то я уже стал забывать язык.

Слезы потекли еще сильнее. Запах киоли стал невыносимым. Несса, наверно, не удержалась бы на ногах, если бы Шани не взял ее за руку крепче.

– Что с вами? Несса… Что случилось?

– Простите меня, – прошептала Несса. Как неловко получилось: рыдает на глазах у другого человека и никак не может взять себя в руки – слезы текут и текут, и платок уже весь мокрый. – Простите, мне очень неудобно.

– Давайте сядем, – предложил император и осторожно повел ее к скамье, – и вы мне все расскажете.

– Не стоит, – устало прошептала Несса, сев на краешек скамьи и уронив лицо на ладони. – В самом деле, Александр Максимович, не стоит.

Шани усмехнулся.

– Меня так никогда не называли, – проронил он задумчиво. – Даже отвык от своего настоящего имени. Несса, Несса, – он обнял ее за плечи каким-то очень естественным дружеским жестом, такие давным-давно вышли из употребления на Земле, и Несса сперва вздрогнула от неожиданности. – Не стесняйтесь, рассказывайте. Я очень хорошо умею слушать.

– Вы читали Замятина?

Шани вынул трубку из чехла и задумчиво принялся протирать мундштук.

– Не помню. Это двадцатый век?

Несса кивнула.

– Тогда только слышал что-то урывками. Двадцатый век проходят в шестом классе, а меня сослали сюда в пятом. И в чем же виноват Замятин?

Уже давно наступила тьма, и где-то вдали мелодичные часы пробили полночь, а чуть поодаль, среди цветов и деревьев оранжереи, садовники зажгли подсветку – крохотные разноцветные фонарики. Метрах в десяти периодически приходила в движение человеческая тень: Артуро неслышно наблюдал за своим господином и его гостьей. Несса уже успела более-менее прийти в себя и теперь говорила почти спокойно:

– Он написал роман о тоталитарном обществе. Люди там ходят по струнке, и вместо имен у них номера. Страшная книга. Очень страшная. И абсолютно точно описывает Гармонию. Она сохранилась в бумажном варианте в нескольких библиотеках, но вы знаете, бумажные книги у нас уже никто не читает. А Олег писал диссертацию по литературе и решил прочитать Замятина…

Император курил крепкий, но очень ароматный табак, почти перебивший запах киоли. Несса подумала, что теперь, когда вокруг плавают клубы бархатного дыма, она снова успокоилась и может не сорваться в истерику.

– Я так понимаю, что его арестовали и отправили в ссылку, – задумчиво проронил Шани. – И в ссылку куда-нибудь на негуманоидную планету с уровнем комфортности ниже сорока.

– Ниже двадцати, – прошептала Несса, ощущая, что дыхание снова перехватывает. Сиплый шепот, срывавшийся с ее губ, казался потусторонним, не принадлежащим этому миру, словно она говорила из могилы. – Это Саанкх, система Жука. Там даже атмосферы нет. Голая каменная глыба… Туда и кинули Олега. За то, что он решил прочитать книгу…

– Нет, – проронил император. – За то, что он осмелился думать. А отречение вы подписали?

Несса гневно выпрямилась и поймала себя на том, что вскинула правую руку – словно собиралась закатить своему собеседнику пощечину уже за одно предположение.

– Да как вы!.. Нет! Ни в коем случае!

Император деликатно перехватил ее поднятую дрожащую ладонь и осторожно опустил ей на колени поверх складок платья.

– Ему повезло, – промолвил он глухо и грустно. – Очень.

Несса вспомнила Максима Торнвальда, которому до сих пор приходилось жить с памятью о непрощеном предательстве, и, вздохнув, дружески пожала руку Шани. Ей вдруг стало очень жаль этого могущественного человека, которого вся его огромная власть не могла исцелить от собственных страданий.

– Знаете что? – сказал вдруг Шани. – Я хочу пригласить вас на праздник.

Известен случай, когда во время Амьенской войны, обходя ночью войска, император обнаружил уснувшего часового. Тогда, как и теперь, за сон на посту по уставу полагались трибунал и расстрел. Каково же было всеобщее удивление, когда утром на посту обнаружили спящего часового и государя, который, приняв ружье у измученного солдата, стоял рядом с ним на карауле.

Верт Римуш. Амьенская война

в биографиях участников. Том второй

«Ежегодный императорский бал проводится в Аальхарне в первую ночь лета и традиционно собирает весь цвет общества. Здесь можно увидеть и представителей всех благородных фамилий Аальхарна, ведущих свой род от языческих императоров, и передовых ученых, и так называемую „новую интеллигенцию“ – писателей, актеров, живописцев. Блеск и роскошь поражают и ошеломляют, особенно когда узнаешь, что платье какой-нибудь владетельной сеньоры по стоимости равно годовому бюджету Второго халенского сулифата…»

Господин чрезвычайный и полномочный посол Амье в Аальхарне лорд Кембери отложил газетный лист в сторону и недовольно уставился на щелкавшего ножницами куафера.

– Долго еще?

Куафер невозмутимо отстриг невидимый волосок.

– Нет, господин. Полтора часа, не больше.

– Полтора часа! – застонал Кембери. – Помилуйте!

Куафер был неумолим:

– Это недолго, господин. Закончу стрижку. Вплету ленты. В конце немного подровняю усы и бородку.

Кембери задумчиво провел ладонью по подбородку, словно оценивал грядущий ущерб. Он слышал о том, что родовитые дамы Аальхарна сидели в креслах куаферов еще со вчерашнего дня, чтобы поразить гостей на балу невероятными прическами. Но он-то, в конце концов, мужчина, и как хотелось бы ему наплевать на традиционный амьенский костюм и прическу да одеться самим собой – лихим авантюристом, ветераном и бандитом. Однако, увы, послу следует быть джентльменом во всем, в том числе и в соблюдении глупых традиций.

– Ладно, – вздохнул он. – Стригите.

И ножницы защелкали снова.

Куафер управился даже быстрее, чем обещал, и в дело вступил костюмер, облачивший Кембери в темно-фиолетовый камзол, щедро расшитый золотом и каменьями, пышные шаровары, что по количеству нашитых на них золотых пуговиц не найдут себе равных на балу, и тонкие мягкие сапоги из кожи молодого козленка. На груди вспыхнули амьенские ордена, на правом боку (посол был левшой) грозно сверкнула наградная сабля, а на вычурной прическе закрепилась широкополая мягкая шляпа. Кембери осторожно повел головой и сделал несколько шагов по комнате, проверяя, не рухнут ли все эти декорации.

– Не беспокойтесь, господин, – заверил костюмер. – Все будет в порядке. Сможете даже дрызгу сплясать.