Исключительно твой - Юлия Резник

в плюс. А мы и так здесь на птичьих правах. Не мне тебе это рассказывать.

— Ритка вроде завтра домой собиралась. Но теперь может и передумать. — Милана, поджав губы, кивает в сторону Марата и вьющейся вокруг него девки.

— Да ладно. Не ее уровня «папик».

— Сашка! — шикают на нее остальные девчонки. — Хочешь выговор, да?

Понятно, что выговор девчонки ждут от меня. Приподнимаюсь. Нога ноет, но уже не так сильно. Все же вовремя оказанная медицинская помощь свела к минимуму последствия травмы. И тут Марату спасибо, конечно, но на этом и все.

— Я вам не мамка — жизни учить. Если кому-то карьера нужна лишь для того, чтобы обзавестись мужиком побогаче — дерзайте. Я предпочитаю ни от кого не зависеть.

— Мы тоже! Сашке вон Фенди предложили контракт…

— А мы ведем переговоры с Томом Фордом.

— А Ритка с Удовиченко вроде таскалась. Поправилась, ну и на почве этого у нее возникли серьезные проблемы. Даже неустойку пришлось платить. Кто теперь с ней захочет работать?

Ничего удивительного. Контракты с агентствами у девчонок довольно строгие. Да и вообще это собачий труд. Попробуй, вытяни, не тронься умом и не сторчись в попытке держать вес в норме. На кокаиновой-то диете. Меня бог миловал, но в тусовке я на это дерьмо насмотрелась. До конца жизни иммунитет.

Я потихоньку встаю и начинаю пробираться к лагерю.

— Афина! Постой. Ты далеко собралась? — догоняет меня Марат. Только-только остывшая к вечеру голова вновь начинает кружиться. От его голоса и аромата теперь с примесью легкой прокопченности. Прячу улыбку.

— К себе.

— А как же ужин? — чуть сводит темные брови. — Я старался.

— Уверена, на мою порцию найдутся желающие, — усмехаюсь я, впрочем, не спеша уходить. Складываю руки, смотрю мимо Марата на воду, в которой, перевернувшись, отражаются разноцветные домики, вышки электропередач и макушки ив. Умиротворяющая картина. Я за этим здесь, а не за очередной встряской. Главное, помнить об этом. Ведь рядом с таким, как Марат, довольно просто потерять голову.

— Может быть. Но это не означает, что я готов ее отдать кому-нибудь другому.

— С кем-то другим у тебя гораздо больше шансов. — Вздыхаю и, прихрамывая, осторожно шагаю дальше. Ну, вот и все. О чем еще говорить?

— А я не ищу легких путей, — прилетает в спину, невольно снова меня замедляя. Так хочется поддаться этому наваждению… Так хочется!

— Заметно, — не могу скрыть улыбку в голосе.

— У тебя кто-то есть? — за спиной хрустят ветки, это Марат увязывается за мной по давно не метеным дорожкам. И почему-то это мне кажется страшно неправильным. Такой мужчина, как он, ни за кем бегать не должен. Есть в этом что-то противоестественное, ненормальное, дикое…

— Дело не в этом. — Останавливаюсь и чуть отхожу в сторону, пропуская идущую к озеру парочку. Девчонка с любопытством на нас косится. Я уже лет пять как сошла с подиума и с обложек модных журналов, но в свое время так ярко о себе заявила, что даже теперь меня нет-нет да и узнают.

— А в чем?

— Я же уже сказала. Мне не нужна интрижка.

— А я ответил, что и мне она даром не далась.

— Означает ли это, что ты предлагаешь мне серьезные отношения? — усмехаюсь.

— Почему бы и нет?

— Потому что ты совершенно меня не знаешь и не можешь всерьез этого хотеть.

— Так давай познакомимся поближе. Разве не с этого начинают все нормальные люди?

Заманчиво. Боже, как это заманчиво. Просто вот так, не спеша, узнавать друг друга.

— У тебя, кажется, мясо горит, — съезжаю, поведя носом.

— Да блин! — Марат оглядывается, зарывшись пятерней в волосы. — Погоди, я сейчас сниму и вернусь.

— Не могу. Мне малышню уложить надо.

— Ладно. Тогда я приду, как справлюсь.

— Так не положено ведь, — теряюсь от его напора.

— Мы никому не скажем. Ну, все. Убегаю…

Растерянно провожаю взглядом широкую спину Марата. Ничего не могу с собой поделать. Он мне страшно нравится. Хромая, бреду к зданию интерната. Проверяю детвору. Перекидываюсь парой слов со старшими, малышам читаю сказки, а те доверчиво льнут ко мне. Будучи еще наивной дурочкой, я верила, что обязательно смогу кого-нибудь из них забрать в свою семью…

— Афин, — в тишине комнаты зовет меня воспитательница. — Ты никак задремала?

— Нет.

— Там к тебе пришли. Такой… темненький.

Сердце подпрыгивает в груди.

— Спасибо, — шепчу, осторожно отвожу ручку Танюшки, даже во сне продолжающую сжимать мой указательный палец. Встаю. У зеркала в коридоре останавливаюсь ненадолго, жалея, что не потрудилась хоть немного прихорошиться. Это то же самое зеркало, у которого я лет пятнадцать назад крутилась, собираясь на свое первое свидание. Смешно… И страшно почему-то, и томно.

Касаюсь пальцами лица. Убеждаю себя, что оно по-прежнему красиво. Все-таки у меня были самые лучшие врачи. Может, права Сергеевна, и мне стоит перестать зацикливаться на прошлом, позволив себе небольшую, придающую уверенность шалость? Марат как раз из тех мужчин, рядом с которыми у женщины очень быстро поднимается самооценка.

Спускаюсь потихоньку. Таблетка, видно, перестает действовать, и ступать на ногу все больнее. Поморщившись, выглядываю в окно. Марат сидит на качелях, поставив на колени полную снеди тарелку.

— Марат! — зову, поколебавшись. Он торопливо преодолевает двор. — Проходи!

— Будем нарушать? — сверкает глазами.

— Похоже на то. У меня нога вконец разболелась. Или так, или отложим.

— Да какой там?! Я тебя лечить буду. Вот, вроде бы ничего получилось. — Берет с тарелки зарумянившуюся ножку и подносит к моим губам. Делать нечего. Откусываю. Слизываю жир с губ под его плавящим косточки взглядом.

— М-м-м. Фкушно… Но мне лучше присесть.

— Куда идти? — спохватывается Марат.

— Куда поближе, — указываю на первую попавшуюся дверь. Он кивает. Отставляет тарелку на покосившуюся тумбу, подхватывает меня на руки и заносит в музыкальный зал. Прячу нос у Марата на шее. Ловлю себя на том, что хочу его запахом, им изнутри пропитаться. И хоть так утолить проснувшийся всепоглощающий голод. В комнате тихо. Поэтому надсадные звуки моего дыхания невозможно скрыть. Он прекрасно понимает, какие чувства во мне пробуждает.

— Нужно включить свет.

Марат осторожно опускает меня на пол. Но меня все равно ведет, голова кругом… Чтобы устоять, хватаюсь за мебель и случайно ударяю по клавишам стоящего у стены фортепиано.

— Черт! — ругаюсь. Марат тихо смеется.

— Где-то тут выключатель, — шепчу, ощущая странное, давно забытое чувство смущения.

— Не надо света.

— Темно ведь, — вздыхаю.

— Если ты откроешь глаза, то сможешь убедиться, что света с улицы вполне достаточно. Романтика, ну!

Медленно поднимаю ресницы. А ведь я и впрямь все это время стояла, зажмурившись, как малолетка, на которую, наконец, обратил внимание