Как Лыков не стал генералом - Николай Свечин

этот человек должен загребать лопатой, потому как его девушки очень дороги, и отдают свою любовь исключительно богачам. В таком качестве они составляют сильную конкуренцию полковым гвардейским проституткам, ведь тем достаются только нижние чины и офицеры с тощим карманом. Но конфликтов не возникает, потому как дядя у них серьезный, и за ним стоят крупные уголовные заправилы. Зонтиками с москвичками подраться можно, а вот в полицию на них жаловаться ни-ни.

Алексей начал догадываться, что они с Благово напали на след целой шайки сутенеров, за которыми стоят московские и питерские «иваны». Проституция – очень доходное ремесло, тем более в Петербурге, где крутятся большие капиталы. Эксплуатация людских пороков всегда выгодна, особенно если есть масштаб. Пятьдесят шлюх легко затеряются в толпе из двадцати тысяч гулящих, кои насчитывает столица. Но им достаются сливки. Тонкий слой богатеев, куда полиции ходу нет. А если вдруг случится скандал, придет парень с поставленным ударом и утихомирит навсегда.

В Царском Селе сыщик со старостихой долго искали Лукерью Боголюбову и нашли ее в вокзальном буфете. Она распивала цимлянское в компании двух унтеров в красных фуражках. Степанида поманила ее пальчиком:

– Выдь ненадолго.

На дебаркадере петербурженка познакомила сыщика с коллегой:

– Вот, Луша, это господин Лыков, звать Алексей Николаевич. Кремень! Так мною и не прельстился. Он из полиции, наш ангел-хранитель.

– Слушаю вас, господин Лыков, – сразу посерьезнела царскоселка. – Что за дело ко мне у полиции?

Помня, что бабу ожидают клиенты, Алексей быстро изложил суть вопроса. Лукерья поняла его с полуслова и ответила:

– Да, разговоров про Его Высочество тут много ходит. Главный в Царском Селе человек! Не считая, конечно, наследника, но он временный командир эскадрона, скоро уйдет. А Николай Николаич уже семь лет начальник гусарам. Насчет Бурениной скажу так. Женщина она самая заурядная, купчиха, муж ее владеет меховой лавкой напротив почтамта. Как Софья Ивановна обаяла генерала, никто понять не может. Но обаяла. Однако самый жар той любви, кажись, прошел. Под Рождество, действительно, едва он с ней не обвенчался. Конечно, сперва надо Соньку с законным мужем развести, но, чай, для Их Высочества оно не трудно. Едва-едва! По улицам ездили и целовались взасос, будто молодые, да. А царь разрешения не дал. И Николай Николаич вроде как перегорел. Смирился, надо так сказать. Против царской воли не попрешь. И начал он поглядывать по сторонам, это мы, полковые девки, заметили. Все реже ездит к Бурениной, все чаще – в Петербург.

– А кто у него в Петербурге?

– Вот этого не знаю. Мы за Царское Село отвечаем.

– Слыхала ты про Каролину Жиу, из «гувернанток»?

Боголюбова задумалась:

– «Гувернантки» – это которые из Москвы приезжают, чистенькие? Бывают тут иногда. Но про Каролину ничего не скажу. Извините, господин Лыков, меня там люди ждут… деньги заплачены…

И вернулась к унтерам, а сыщик со Степанидой поехали обратно в столицу.

У шефа коллежский асессор оказался уже вечером. Там сидел Шереметевский и чертил на бумаге какой-то план. Алексей глянул ему через плечо и ничего не понял.

– Докладывай, – приказал действительный статский советник.

Лыков рассказал о поездке в Царское Село и о сведениях, которые сообщили полковые девки. При этом вынул из портмоне «красненькую» и со вздохом протянул ее шефу. Тот бросил билет в ящик стола и съязвил:

– А не спорь со старшими.

Шереметевский зубоскалил и пинал товарища под столом ногой – так тебе и надо.

– Стало быть, нашу покойницу зовут Каролина Жиу, – констатировал Благово. – Надо срочно телеграфировать Эффенбаху, пусть отыщет на нее сведения.

Эффенбах был начальником Московской сыскной полиции, ловким человеком и приятелем Лыкова.

– И еще откроет дознание в отношении «гувернанток». Тут московские дела, не может Михаил Аркадьевич ничего о них не знать.

Вице-директор отпил чаю из стакана в бисерном подстаканнике и продолжил:

– Далее, стало понятно, почему великого князя потянуло вдруг на женщин легкого поведения. Между ним и старинной пассией пробежала черная кошка. Жениться на купчихе ему не дали, генерал стал скучать и приискал себе Каролину. Как бы выяснить, кто ему ее порекомендовал?

– Коридорный говорит, она сама его в Царском Селе подцепила, – напомнил Алексей. Но шеф отмахнулся:

– Великого князя – на улице? И ты в это веришь? Такие операции готовятся загодя, там есть посредники, сводники, наблюдательные агенты… Леонид Алексеевич, кто у вас в отделении отвечает за то, что в Париже называется «полиция нравов»?

– Надзиратель первого разряда Наседкин.

– А он справляется?

Шереметевский смутился:

– По правде говоря, не очень.

– И от кого мы получим сведения о «гувернантках»? Целая шайка хищничает на улицах столицы не первый год. Они главные подозреваемые в деле о трех убийствах. А у вас белое пятно, как Южный полюс на карте?

– Чиновник для поручений Полугородников имеет некоторые сведения…

Благово сдвинул брови:

– «Некоторые сведения» меня не устраивают. Неужели Иван Дмитриевич не наладил должного наблюдения за проституцией? Не поверю.

– Иван Дмитриевич на службу является раз в неделю на час-полтора. Дела ведет Виноградов, и сами знаете как.

Коллежский советник Виноградов, помощник Путилина, постоянно замещал его в последнее время. На должность он пришел из тюремного ведомства, где начал с экономов Домзака[15] и дорос до начальника Исправительной тюрьмы. Злые языки говорили, что бывший мент[16] завел себе карманную шайку из бывших заключенных. И те по его наводке бомбили богатые квартиры до тех пор, пока приставы участков, где они находились, не тащили Виноградову мзду. После чего лихие ребята перебирались в другой участок и начинали снова.

– Леонид Алексеевич, соберите у меня завтра утром и надзирателя, и чиновника, и помощника начальника. Всех троих. Часам к одиннадцати. Мы с Алексеем покалякаем с ними. Дело на контроле у министра, пусть напрягут все силы. Мне нужны сведения по «гувернанткам». Не смею вас больше задерживать. До завтра!

Шереметевский ушел, а Благово обратился к помощнику:

– Генерал Галл в целом подтвердил сведения твоей Лукерьи. Младший успокоился, перестал дерзить отцу и ищет теперь обычных удовольствий богатого и холостого человека. Значит, в номерах Донато действительно был он. Надо как-то вытащить из Его Высочества сведения, что за офицер ворвался к нему в номер поскандалить. Вдруг там ревность? Вдруг это он выстрелил сгоряча в Каролину Жиу?

Лыков хлопнул себя по лбу:

– Как я сам не додумался? Ведь так могло быть! Выследил девку, когда та рассталась с великим князем, вошел в раж и пальнул в неверную из служебного револьвера. А потом появился тот неизвестный верховод, начальник над «гувернантками», и стал заметать следы. Раненую добили, тело закопали в Волчьей канаве. Думали, там ее долго не найдут, но случайно утром следующего дня Леня Шереметевский привел туда облаву. Так?

Благово улыбнулся ученику и спросил:

– А дальше что было?

– Дальше верховод каким-то образом узнал, что труп обнаружен. И что мы допросили владельца номеров. Возможно, сам Донато его предупредил. Он понял, что мы придем с вопросами к угольному торговцу Корнетову. И обскакал нас, обрубил конец, наняв опытного головореза.

– О чем это говорит?

Коллежский асессор продолжил размышлять:

– Хм… Значит, купец не первое лицо в промысле, а лишь, так сказать, директор столичного отделения главной фирмы. А сама фирма, скорее всего, в Москве. Надо ехать туда искать ее.

– Ну-ну, горячо… А что с офицером? Его тоже убрали?

Алексей ненадолго задумался, потом сказал:

– А зачем его убирать? Выгоднее шантажировать. Он стрелял в женщину и тяжело ее ранил, за это полагается каторга…

– Так уж и каторга, – перебил шеф помощника. – Вспомни дела последних лет! Мужчина из ревности убил любовницу. И что потом? Нанимается хороший адвокат, который сладким голосом и продуманной речью вышибает слезу из присяжных заседателей. Мол, подзащитный ее боготворил, а она глумилась над его чувствами, мучила влюбленного в нее человека, покуда у того не кончилось терпение… Он взял револьвер и выстрелил, не помня себя. Был в тот момент в умоисступлении и не контролировал свои поступки. Простите его.

Действительно, таких дел в последнее время появилось много. Убийство из ревности перестали считать умышленным и иной раз даже отпускали виновного из зала суда. Умоисступление, и точка.

– Хорошо, пусть не каторга, – согласился коллежский асессор. – Хотя офицера будет