Отложенное самоубийство - Алексей Макеев

— Понятно. Тогда спокойной ночи.

— Спокойной ночи.

Саша уходит к себе. Ему завтра на работу. Он встает в пять утра, потому что смена начинается в шесть. В Германии многие начинают работу очень рано. Зато и заканчивают после обеда. Но приходится рано ложиться спать. В восемь вечера на улицах уже никого нет. Плюс-минус, плюс-минус. В среднем — сгодится. Баланс.

Я барабаню пальцами по столу. На моем тайном языке это означает: «Пора спать, чудик». В голову все равно ничто умное не стучится. Можно выключать ненужный компьютер. В темное стекло с шумом плещет вода. Дождь совсем разошелся.

Марины все еще нет. Караулит за стенкой нестабильное самочувствие фрау Краус. Я лежу в темноте и рассматриваю потолок. Припарковал себя на постели. Напротив широкой супружеской кровати стоит старинный шкаф с зеркалами на дверцах. Могучий, во всю стену, из мореного дуба. Как он сюда попал, остается загадкой. Шкаф уже здесь стоял, когда Марина въезжала в эту квартиру. Он гораздо больше окна и двери в спальне. Как же он здесь очутился? Может быть, его воздвигли сразу вместе с домом? Или вырастили прямо в спальне, как дерево? Кстати, Марина в этом шкафу нашла пыльную бутылку шампанского образца тысяча девятьсот тридцать шестого года. Какой-то фашист спрятал, чтобы отпраздновать захват мира. Или забыл.

На потолке сложный лабиринт из разводов плесени. Шиммель. Немецкая общенациональная трагедия. Если в Англии принято говорить о погоде, то в Германии принято говорить о плесени. Любая светская беседа неизбежно переходит на эту животрепещущую тему. «А у вас в доме есть шиммель? А как вы с ним боретесь? А мне недавно порекомендовали прекрасное средство от шиммеля». Ну, и так далее. И все бесполезно. Зло побеждает. Влажный климат плюс отсутствие нормальной вентиляции в жилищах.

Детские призраки больше меня не беспокоят. Вот уже начал засыпать. Но! Маринка! Холодная, как лягушка, с разгону впечатывается в кровать рядом со мной.

— Фрау Краус стало лучше, и она задремала, — сообщает жена, начиная гладить мое тело ледяными руками. Соскучилась, видите ли! Марина вообще мерзлячка. Маринка-льдинка! Даже летом ей зябко. Зяблик, ёклмн! А уж в октябре она — совсем сосулька. В смысле, такая же холодная.

После инсульта я в постели совсем не ас, но нужная для женщин функция у меня восстановилась вполне. Так что я уверенно отвечаю на ласки жены добротной эрекцией. Чем могу — помогу. Марина требовательно тянет меня на себя. Я и не сопротивляюсь. Не забыть бы про прелюдию. Последние посторонние мысли: «Не поеду я к Кальту. Рвотогонная жизнь этого ублюдка нисколько меня не заинтересовала. И не забыть бы про прелюдию!»

После развратной ночи под аккомпанемент дождя испытываем на сытность баварский завтрак, состоящий из бутербродов с колбасой и сыром плюс чашка горячего крепкого кофе (для Марины — еще печенюшки). Саша уже на работе. Лукас еще в школе. А мы с Мариной садимся в «Форд» и под бодрящий звон колоколов едем к Кате за котом. Дождя, для разнообразия, нет. Катя в это утро должна быть у зубного врача, но у Марины есть ключ от квартиры сестры. Кот живет недалеко от нас — минут семь езды по безлюдным улицам. В Германии вообще пустынные улицы. В крупных городах автомобили идут один за другим по проезжей части, а тротуары свободны. В Нашем Городке и машины редки. Как объясняет этот феномен брат Марины Федя: «Все мужики на работе вкалывают, а их бабы на авто катаются по магазинам! Вот и некому по тротуарам бродить!» А на мой вкус, без людей гораздо лучше.

Кот спокойно спит в корзине. Оставлен на хозяйстве. Видно, что он не собирался никуда ехать. И вообще не ожидал от нас такой подлости. Марина хватает этот сгусток старости в руки и, сюсюкая с ним, как с «бэбиком» (иди сюда, мой сладкий сахар!), тащит его к машине. Я для тренировки ног плетусь следом. Облезлый старикашка недоверчиво смотрит на мою жену, но пока не орет. Любовь без доверия, как цветок без запаха!

«Халло! — Халло!»

Праксис ветеринара просторен, модернист и пахнет освежителем «Океанский бриз». Нас встречают собачьи улыбки с плакатов дог-клуба и похожая на колли рыжая девушка за стойкой. Все вокруг стерильно белое. Других посетителей нет.

После короткой процедуры завоевывания котовьего доверия (девушка легонько погладила нашего старпера за ушком) несем «Иди, жри!» в процедурную. Марина передает кота ветсестре. В помещении появляется врач со шприцем в руках. Кот, заподозрив неладное, пробно веньгает. Мол, внимание! Кот в опасности!

Не обращая внимания на реакцию пациента, врач делает быстрый укол в вену на передней лапке. А может быть, и не в вену. Как уж они там ее находят, я не знаю. Кот тощий, весь высохший, как русалка в пустыне. Но специалистам виднее. После процедуры врач дает нам несколько рекомендаций, которые я почти не понимаю. Ясно только, что нужно следить за кошачьей температурой и давлением крови. Не позволять «Иди, жри!» лишку жрать и подольше гулять с ним на воздухе. Хорошо хоть, что по утрам ему не нужно читать свежие газеты!

«Чюсс! — Чюсс!»

Распрощавшись с ветеринаром, едем обратно. Кот вольготно развалился на заднем сиденье с заклеенной лапкой. Отращивает аппетит. Проезжаем автозаправку «Ажип» возле Катиного дома.

— Давай заедем, заправимся?

— Давай.

Марина постоянно следит за ценами на бензин. В Германии они скачут, как подростки на батуте. Кувыркаются туда-сюда в течение недели. Это в России цены неизменно падают вверх. Стабильность. А здесь все следят за игрой цифирок — мониторят. Ловят понижение и заправляют своих железных лошадей, когда дешевле. Марина с Сашей не исключение.

Заправок, кстати, немного. Прошлой весной я, Марина и Лукас ездили к своим друзьям в Швебиш-Гмюнд. Сразу, с дороги, заправиться поленились — отложили это дело на потом. Тем более что Оля — наша тамошняя подруга — сказала, что ближайшая заправочная станция начинает работать с шести утра, и мы перед дорогой домой сможем досыта накормить свой «Форд». Заронила надежду. Мы легкомысленно выбросили из головы эту заботу. И совершенно напрасно.

Когда в воскресенье в шесть утра мы радостно подъехали к заправке, она оказалась закрыта. Из окна доносился громкий рок. Кроме жизнерадостной музыки, других признаков жизни заправка не подавала. Мы подождали чуток и, прочитав на дверях, что бензин начнут наливать только с восьми часов, решили больше не ждать, а ехать дальше в сторону Нашего Городка. Ничего страшного. Купим топливо на следующей заправочной станции. Тронулись. Тогда я еще не был мизантропом с просверленной головой. Меня укреплял неубывающий оптимизм. Марина надеялась на меня, а Лукас спал на заднем сиденье, сипя, как велосипедный насос.

На всем стокилометровом пути оказались лишь две заправки. Закрытые, естественно. Так мы добрались до Аалена — последнего города перед выездом на автобан. Стрелка, показывающая уровень бензина в баке, давно уже лежала, как павший воин. На автобан в таком состоянии выезжать было категорически страшно.

Аален мы абсолютно, тотально не знали. Увидев наконец еще одну закрытую заправку, Марина остановила на ней машину, и я отправил себя узнавать, когда начнут продавать бензин. К нашему отчаянию, большой красочно-веселенький плакат объявлял, что заправка по выходным дням вообще не работает! Теперь только в понедельник. Что называется — приплыли! Стакан бензина в баке. Совершенно безлюдный город. Восемь утра! Да еще в воскресенье! Да еще в Германии!