Во временное пользование - Мария Зайцева

Съемная квартира, которую я нашла не без помощи Варвары Петровны, была бедненькой, но чистенькой. А больше мне ничего и не требовалось.

Хотелось в душ, а потом просто лечь и забыться. Отключить мозг хоть на какое-то время.

Встав под теплую воду, я попыталась расслабиться. Варвара Петровна меня сегодня все же немного успокоила.

Господи, эта женщина – словно бальзам. Ее к ранам можно прикладывать!

Я вспомнила, как она приняла меня, растерянную и обескураженную отказом господина Розгина, как напоила чаем с малиновым вареньем, поворчала, что мальчишка много о себе возомнил. Выслушала мою отчаянную просьбу не сообщать Розгину о том, что я жаловалась, не вмешивать его больше.

Улыбнулась, похлопала по руке, заявив, что все будет хорошо. Обязательно.

Дала с собой на вечер вкуснейшего яблочного пирога и оплатила такси до дома.

Я прислонилась к кафельной плитке лбом и неожиданно заплакала.

Горько, до истерики и судорожных всхлипываний.

Не знаю, что оплакивала. То ли свою жизнь беззаботную, то ли судьбу брата, то ли душевную щедрость одного постороннего человека и чёрствость и равнодушие другого.

А, может, все вместе.

Потом закрутила вентиль, натянула прямо на голое тело шелковый халат, остаток прежней роскоши, посмотрела на себя в зеркало. Уже спокойно.

Нет, мне не приходили в голову банальности о том, что подумаю обо всем завтра, я никогда не любила Скарлетт.

Просто как-то стало легче.

Выхода не виделось никакого из ситуации, кроме как уехать. Бросить все и уехать.

Варвара Петровна могла помочь и здесь. Она обмолвилась, что у ее знакомого есть школа искусств в другом городе, и он давно ее туда приглашает. Обещает жилье и достойную оплату. Чем не вариант?

Вот если бы еще с Кириллом все в порядке было…

Я включила телевизор и села за стол, пить чай с яблочным пирогом.

И, незаметно для себя, уснула в кресле.

Разбудил меня странный скрежет. Я сначала не поняла, с полминуты таращилась на горящий экран, пока не сообразила, что это возятся у замочной скважины!

Подскочила, побежала сначала к прихожей, потом, одумавшись, на кухню, за ножом, потом , на нервах забыв, что нож-то у меня в комнате, я же им пирог резала, дернулась туда…

А потом меня схватили.

Грубо и больно закрыли рот вонючей ладонью, перехватили бестолково дергающиеся руки.

Я стала задыхаться, потому что нос мне тоже закрыли, забилась отчаянно, уже практически теряя сознание.

Мыслей никаких не было, один ужас бесконечный.

- Тихо, сучка, не кричи, поняла? – голос был страшный, он буквально заставлял застыть, подчиниться.

Я промычала в гадкую ладонь, что не буду кричать. И чтобы отпустили.

Меня отпустили.

Швырнули на диван с такой силой, что в глазах стало темно.

Я, мне кажется, даже сознание потеряла, потому что следующее, что увидела, это уже тех, кто вломился в квартиру. Двоих мужчин.

Один сидел напротив меня в кресле и увлеченно разглядывал задравшийся подол халата, а другой стоял у окна. И жрал пирог Варвары Петровны.

Почему-то меня это особенно потрясло.

Равнодушие, полное спокойствие, пустота в глазах. Активно жующая челюсть.

Тот, что сидел в кресле, проследил мой взгляд, заржал.

Смех его, мерзкий, словно скрежет железа, заставил вздрогнуть.

Я оторвала, наконец, глаза от ужасного в своей обыденности зрелища жующего бандита, а в том, что это были именно бандиты, сомнений никаких не возникало, и опять посмотрела на сидящего в кресле.

Поймала его гадкий взгляд на своих голых ногах, спешно задернула халат. И второй рукой сразу закрыла грудь, вспомнив, что под тонким шелком нет совершенно ничего.

Понятно, что никакой защиты быть не могло, но это скорее инстинкты.

- Что вам надо? – я постаралась, чтоб голос звучал не испуганно. Хотя, может, надо наоборот? Может, увидят, что боюсь, и не будут… Обижать?

- Ты знаешь, что.

Сидящий в кресле улыбнулся, его рот, полный серых зубов, вызвал дополнительное омерзение. Меня едва не передернуло. Кое-как сдержалась, отвела взгляд. Хотя, особо некуда было отводить. Не на мордоворота же у окна, прихватившего второй кусок пирога?

Сидящий в кресле тоже глянул на своего напарника. Нахмурился.

- Цепа, ты сюда жрать пришел?

- Да ты чего, в натуре? – поперхнулся Цепа, - охуенный пирог!

- Да вы кушайте на здоровье, - торопливо влезла я, - у меня еще есть! Отрезать вам?

- Заткнись, - скомандовал главный, - и отдай нам ключ.

- Ка-ка… - у меня от неожиданности голос даже пропал, пришлось прокашляться, - какой ключ? От квартиры?

- Где деньги лежат, - заржал главный, потом резко наклонился ко мне, дохнул давно не чищенной пастью, - ты не строй из себя дуру наивную. Ты знаешь, какой.

- Не знаю.

Мне стало мерзко от его душной близости, от запаха, от взгляда глумливого, намертво застрявшего в вырезе моего халата. Все это, вкупе с тем, что я вообще не понимала, о чем он спрашивает, добавляло ужаса в ситуацию.

- Знаешь, коза, - он неожиданно провел пальцами по моей щеке, перехватил руку, которой я хотела отмахнуться от него, больно сжал, заставив вскрикнуть. И продолжил трогать меня! По шее – вниз, к груди, дергая ворот халата. – Не дергайся!

- Не знаю! Отпустите!

Я запаниковала еще больше, понимая, что не смогу сопротивляться. Если я думала, что до этого боялась, то испытываемое мною сейчас чувство вообще никакому описанию не поддавалось!

Меня никогда так не унижали, не обижали! Да я даже представить не могла… Тогда, на приеме, услышав гадости от старых приятелей отца, мне стало плохо до тошноты.

А сейчас…

А самый ужас был в том, что второй бандит, Цепа, стоял у окна и продолжал жрать пирог! Как будто ничего не происходило! Рассматривал с интересом и удовольствием, совмещал приятное с полезным!

Я перестала дергаться, понимая, что так добьюсь только того, что меня ударят. Изобьют. Хотя, то, что явно планировал сделать этот подонок… После этого лучше пусть убьет.

- Послушайте, послушайте, - торопливо зашептала я, пытаясь отвлечь подонка, - я не понимаю, о чем вы, я правда не понимаю…

- Понимаешь ты все, - он отбросил мою нелепо сопротивляющуюся руку и рванул ворот в разные стороны, обнажая грудь, - сучка гладкая… Мы с тобой сейчас поиграем, а потом ты нам сама все расскажешь. Если не захочешь повторения…

Я вскрикнула, и тут же грубая ладонь закрыла рот, Цепа, доев пирог, заржал: