Утро на Чертовой горе - Apple Rotten

встряхивало в кузове, и его металл лязгал о металл машины, свинцово-серое покрытие которого было испещрено вмятинами.

Он снова видел лес. Первое время тот сползал угольными коврами прямо к береговой линии и представлял из себя все те же понурые насаждения обожженных кольев. Затем берега стали переходить в высокие скальные утесы цвета грязного мела, а лес переместился выше. Лишенные своих зачахших корней, стволы елей и сосен постепенно теряли равновесие и кучами валились вниз, к каменным подножьям, где оставались лежать днями, годами, десятилетиями. Казалось, вместе с деревьями сама безжизненная почва постепенно отслаивалась и осыпалась в пересохшее речное русло, утягивая с собой десятки тонн известняка и гравия.

Выходец из капсулы крутил головой, сидя в кузове, и всматривался в обнаженное речное дно. Ему было интересно, какие таинства открыла для глаз ушедшая река, какие секреты она скрывала с тех самых пор, когда люди впустили сюда ее могучие воды. К своему разочарованию, большую часть поездки он замечал только мусор: пластиковые бутылки и пакеты, гнилой топляк и полые пни, рваные башмаки и резиновые сапоги, утонувший лом и тому подобный безынтересный хлам. Пару раз ему встречались скелеты лосей (видимо, убитых на охоте местными дикарями), две утонувшие еще до войны яхты и один катер, а как-то у самого берега он заметил слегка зарытую в песок легковую машину и долго еще раздумывал над тем, кто и с какой целью столкнул ее в реку.

Почти до самого вечера двигатель машины не остывал, колеса не переставали поднимать клубы белесой пыли, а выходец из капсулы не переставал слушать стук собственного тела об автомобильный корпус. Когда они остановились, он понял, что Чертова Гора уже возвышается над ними, и прямо к руслу реки с нее спускается горнолыжный курорт, некогда весьма роскошный, чьи гостиницы и подъемники были отчетливо видны с берега.

Водитель буркнул, что они на месте. Железный скиталец выбрался из кузова. Больше он не ждал никакой помощи от этого неприветливого бугая, однако тот, к удивлению человека (или робота?), посоветовал ему идти вдоль подъемника, а там отыскать туристическую тропу. После этого он снова завел машину, кивнул выходцу из капсулы на прощание и, развернувшись, исчез за поворотом речной долины. Над руслом повисла тишина. Только ветер продолжал бесноваться, гоняя по высохшему илу мусор и горелые ветки.

Немного постояв, скиталец последовал совету и стал подниматься в гору, держась по правую сторону от подъемника. Он обошел разбитые кабинки — сто лет назад отдыхающие уезжали в них наверх, планируя совершить очередной веселый заезд на лыжах, — миновал трехэтажную гостиницу с вогнутой крышей, разрушенное кафе и помещения бань. Там он наконец отыскал туристическую тропку, которая брала начало у лесной окраины и вела еще дальше, к обзорным площадкам и кемпингам. Чертова Гора была прямо над ним. Он как будто оказался в самом центре ее грузного внимания, и ему стало не по себе от ее размеров, хотя он, конечно, знал, что бывают горы и повыше. Просто у него сложилось впечатление, что сама гора, этот грозный вал, станет последним, главным испытанием на пути к его цели и сделает все возможное, чтобы помешать ему достичь обладательницы Имени. В любом случае, это не поубавило его решимости, и он стал взбираться наверх: сперва по истрескавшимся бетонным ступеням, а затем и по голой земле.

Пробираясь по дикой тропе, петляющей между деревьев, наталкивающейся на пригорки и ныряющей в лощины, он не сразу заметил, что окружающий пейзаж стал в значительной степени меняться. Было похоже, что дьявольский огонь, спаливший все леса на многие мили вокруг, не сумел забраться так высоко, и здесь, на склонах горы, природа сумела удержать свои территории. Выгоревшие колья сосен и елей сменились здоровыми хвойными гигантами, которые распустили во все стороны свои игольчатые ветви, закрывая ими тропу; сквозь израненную почву пробивались молоденькие можжевельники, и мох расстилался по земле мягким, влажным ковром, который мялся под ногами и источал лесную влагу, словно губка. На смену гибельной черноте и заунывной серости пришла насыщенная зелень осени.

Впервые за время своего путешествия гость из капсулы отчетливо слышал жизнь вокруг себя. Мало какой шум мог ускользнуть от его акустических сенсоров, и теперь он улавливал своим чувствительным слухом пение сидящих на ветках птиц, пыхтение кабана за холмом, шуршание мышей в ближайших кустах. При этом он вспомнил каннибалов с автострады, которых ему каким-то образом не удалось услышать. Наверное, так было из-за того, что по-настоящему звучит только жизнь, а они олицетворяли собой смерть, и годы кровожадных засад сделали их совершенно беззвучными.

Вместе с жизнью, которую природа сеяла и насаждала на Чертовой Горе, она также придавала земле все, что было создано стараниями человека. Тропа, по которой двигался железный скиталец, почти утратила рукотворный облик: изрытая ямами, испещренная канавами и заросшая мхом, она была уже едва различима в этой твердыне зелени, которая всеми силами избавлялась от чужеродного вмешательства. Гость из капсулы не испытывал усталости, его механические ноги не болели от переутомления, дыхание не сбивалось от нагрузки — и все же он опасался сойти с маршрута, ведь заплутать здесь не составило бы никакого труда. Когда тропа исчезла вовсе, он остановился в замешательстве, ища среди деревьев хоть какой-то видимый ориентир, малейший путеводный намек или зацепку.

Неожиданно он услышал слабый треск ветки у себя за спиной, метрах в десяти. Стоило ему обернуться к источнику звука, как в него тут же полетел самодельный топор — он едва уклонился от этого ловкого броска, который, пусть и не мог сильно навредить ему, все же был выполнен с небывалой сноровкой. Перед ним стояли два полуобнаженных человека, покрытые грязью и декоративными шрамами. Черноволосые, высокие, они были вооружены длинными железными посохами, носили набедренные повязки из лохмотьев и, казалось, готовы были накинуться на него в любой момент, как два голодных волка.

Он сразу понял: перед ним были охотники Каменного Города.

ㅤ

***

Эти двое не были настолько бесшумными, как людоеды на шоссе, и все же звуки, которые они издавали, были не громче писка полевой мыши — они и двигались с ловкостью маленьких грызунов, невидимых обывательскому глазу и ловко избегающих опасности. Когда выходец из капсулы обернулся и предстал перед ними во всей своей искусственной человечности, дикари оцепенели от ужаса; ему стоило немалых усилий убедить их в том, что он не собирается нападать.

Их речь была до такой степени искажена и деформирована, что железный скиталец едва мог разобрать ее, и все же упоминание