Цвет греха: Алый - Александра Салиева

Отец делает вид, будто не замечает. Зато одаривает Марию настолько многообещающим взглядом, что та моментально принимает виноватый вид.

– Я собирался ей сказать. После ужина, – подчёркивает. – Ни к чему портить аппетит. Всем нам.

Может и собирался, да только поздно!

– И что ты собирался мне сказать после ужина? Я почти доела. Говори. Обещаю, портить аппетит никому не буду, – упрямо вздёргиваю подбородок.

А то меня ж разорвёт от любопытства, если сейчас не узнаю.

Папа, судя по-всему, прекрасно помнит об этой моей особенности. Которая не только любопытство, но и упрямство. Быстро сдаётся. Откладывает столовые приборы. С тоской в последний раз смотрит на еду в своей тарелке.

– Ты должна выйти замуж, – ставит перед фактом.

Ультиматум. Именно так. Никак иначе. Командирский тон у него на уровне. Он со мной им считанные разы в жизни разговаривал, в основном лишь на своих подчинённых практикует, а их у него не мало, все, как миленькие слушаются. Вот и я… Ослышалась? У меня галлюцинации? Или он что-то перепутал?

Жаль, ошибаюсь я лишь в последних предположениях.

Но не в том, что он говорит.

– Может, и жениха уже подобрал? – срывается с моих губ всё ещё непонимающе, полное обиды, пополам с горечью.

На самом деле я никогда не обманывалась на свой счёт. Единственная дочь своего отца. От гиперопеки иногда хоть вой на луну. Хотя мне многое позволено. Вложено тоже не мало. В меня. Явно неспроста. Мы не в том мире живём, где всё розовое и сахарное. Родитель позволил получить превосходное образование. Я очень старалась не ударить в грязь лицом и соответствовать. Но папа никогда не допускал даже отдаленно до своих дел. А значит, наследство планируется оставить для того, кто… не совсем я.

И если на мой вопрос отвечать отец не спешит, то Мария:

– Подобрал, – сдаёт отца по-полной.

Я не собираюсь впадать в панику, закатывать истерику или что-то подобное. Но на глаза наворачиваются слёзы, и я ничего не могу с собой поделать. Просто потому… Ну, зачем он так? Расспрашивать не обязательно, чтобы уяснить – давно всё решил. За меня. Не поинтересовавшись моим мнением. И не то, чтобы это становилось каким-то очередным сюрпризом, однако…

– Да ты гонишь, – всё, на что меня хватает.

Скорее всего мой голос звучит слишком дерзко и непочтительно, ведь по лицу родителя на мой отказ проступают красные пятна. Он злится. С хрустом сжимает правую руку в кулак.

– Эвелин Хелена Вайс, – чеканит по слогам моё полное имя, затем второе, после чего и фамилию припоминает.

И это очень-очень плохо!

Если уж снизошёл до такого тона, то значит никаких вариантов не остаётся. Обсуждению его решение не подлежит. Но я всё равно пытаюсь. Своеобразно.

– Я почти двадцать один год, как Эвелин Хелена Вайс, – отзываюсь, подскакивая с места. – И что с того? Тебе не кажется, что сперва надо было всё это как-то со мной обсудить, уже потом что-либо делать? Женихов подбирать, к примеру. Или тебе безразлично, как я к этому отношусь? Просто перед фактом ставишь? – задаюсь вполне закономерными вопросами.

Отец шумно выдыхает. Заново сжимает кулак.

– Мы обсуждаем. Сейчас, – признаёт на свой лад.

Еле держусь, чтоб не скривиться, так паршиво ощущаю себя. Словно на меня уже приклеили стартовый ценник, остаётся лишь на витрину выставить для дальнейших торгов, и сейчас решается, какая упаковка более презентабельная, чтоб продать подороже.

– Да? Хорошо. И когда, по-твоему, должно осуществиться сие феерическое событие в нашей жизни? – стараюсь говорить спокойно, но яд в моём голосе сочится сам собой.

Выражение лица родителя становится каменным.

– В самое ближайшее, – не медлит с ответом.

В груди становится слишком больно.

Должно быть, примерно так себя чувствует человек, когда на него сверху падает весь мир и рушится на голову.

Ничего не говорю ему в ответ.

Да и что сказать?

Ужин давно остыл. И вряд ли ещё хоть что-нибудь в меня влезет сегодня. Если только остатки того вина, что я принесла, когда заходила к подруге этим днём, или что-нибудь покрепче.

К ней и направляюсь, фактически сбегая с места своего приговора, не забывая демонстративно громко хлопнув дверью.

Спасибо, Нина у себя. И одна. Добираюсь до неё пешком. Во-первых, потому что на эмоциях забываю прихватить с собой бумажник. А во-вторых, преодолённые километры идут на пользу. Я почти успокоилась. По крайней мере, руки перестают дрожать, дышать становится легче, да и пульс больше не долбит по вискам. Хотя это совсем не мешает мне начать жаловаться прямо с порога:

– Отец выдаёт меня замуж!

Девушка на ровном месте запинается, повиснув на двери, которую забывает закрыть. Я делаю это за неё. А потом давлюсь нервным смешком, заботливо прикрывая ей рот.

– Ты серьёзно? – округляет глаза Нина.

Забавно, но спустя двадцать один километр пешей ходьбы, это больше не кажется настолько ужасающим событием, как прежде.

– Угу, – выдаю, как есть.

– Да ты гонишь, – отшатывается от меня девушка.

С моих губ слетает ещё один нервный смешок.

– Я папе именно так и сказала, когда он поставил меня в известность по данному поводу, – не дожидаясь приглашения, прохожу дальше, в гостиную.

Там, на невысоком столике покоятся остатки хозяйского ужина на одну персону и та самая бутылка вина. К ней и направляюсь. Внутри сохраняется примерно треть от содержимого. Глотаю без раздумий, прямо из горла. Усаживаюсь на пол.

– Прости, но кажется, моя свадьба случится даже раньше твоей, – развожу руками, пока девушка сопровождает все мои действия сочувствующим взглядом.

На такое заявление Нина ворчливо пыхтит и садится рядышком, приобнимая за плечи. Молчит. Поначалу. Бутылку с вином отбирает, тоже делает долгий глоток из горла, только после заговаривает:

– Я всегда знала, что твой отец и свечку подержать согласится в твою первую брачную ночь, лишь бы всё прошло, как надо и по плану, но… – хмурится, – как-то слишком быстро. С чего бы вдруг?

На высказывание с намёком о склонности родителя к контролю над моей жизнедеятельностью я страдальчески закатываю глаза. А вот на оставшуюся часть речи призадумываюсь.

– Я не спросила, – вздыхаю тоскливо. – Так разозлилась, что свалила. К тебе. Даже не спросила, кого он мне там нашёл в потенциальные мужья. И не только нашёл, но и, похоже, дату тоже запланировал, – кривлюсь в досаде.

На этот раз нервно хихикает Нина.

– Зря не спросила. Вдруг это кто-нибудь эдакий, вроде того твоего сегодняшнего подстрелыша? – лукаво усмехается.

– Подстрелыша? Серьёзно? – переспрашиваю. – Такое слово вообще бывает? – снова закатываю глаза.

– Необыкновенному мужчине – необычное определение, – хмыкает она, нисколько не проникнувшись, заново отпивая из бутылки,