Торпи - Александр Парфентьев

— Ох, огромные!

— И такие же острые?

— Нет, у нас острее. Но у собаки такие сильные челюсти, что она может перекусить крысу пополам.

Торпи с интересом слушал весь этот разговор, хотя и не понимал ещё многих слов. Он не знал, кто такие собаки, но чувствовал, что это враги, которых следует опасаться.

— Иди сюда, Торпи, — позвал друга Компотик.

Малыши зашли за перегородку, сделанную из куска пластмассы. Она отгораживала угол бочонка, это была спальня Компотика.

Бобрёнок с любопытством осмотрелся. Здесь лежала половинка резинового мяча. Ночью Сметанка переворачивала её, и сын спал в ней, покачиваясь, как в люльке, а днём он ставил её выпуклостью вверх, — и тогда она превращалась в замечательный батут.

— Смотри, это моя прыгалка! — Компотик взобрался на резиновую горку и начал на ней подпрыгивать. — А теперь ты попробуй.

И Торпи попробовал. Он так попробовал, что чуть не ударился головой о потолок.

— Вот это да! Ты и прыгаешь выше меня! — с уважением произнес крысёнок. — А через верёвку сможешь?

Компотик показал на протянутую через весь угол верёвку. Торпи улыбнулся. Высоко подпрыгнув, он перелетел через неё, но всё-таки зацепился хвостом, плюхнулся на пол и с удивлением прислушался — верёвка пела! Потом они стали прыгать вместе с Компотиком, специально задевая верёвку и хохоча до упаду. Неожиданно бобрёнок случайно зацепил её острым зубом, и веревка лопнула.

— Вот это да! — удивился Компотик. — Ну-ка, замри!

Он подошёл к Торпи и с любопытством, хотя и с большой осторожностью, исследовал зубы друга, едва ли не касаясь их носом. У крыс четыре передних зуба называются резцами, потому что они режут ими древесину — прогрызают отверстия в деревянных стенах сараев и погребов, чтобы добраться до добычи. А у бобрёнка кромка зубов была такой тонкой, что даже просвечивала. Крысёнок не удержался и потрогал один резец.

— Ай! — вскричал он, увидев кровь на пальце.

Бобрёнок вздрогнул. Он и представить не мог, насколько опасны его зубы.

— Ничего себе ножички! — с восхищением воскликнул крысёнок. — Вот почему ты так запросто лопаешь деревяшки!

— Запросто лопаю! — хихикнул Торпи.

Кровь на пальце Компотика засохла мгновенно, и друзья вновь принялись скакать на батуте. Вволю напрыгавшись, они вышли из бочонка сели на солнышке отдохнуть.

— Как хорошо тут! — сказал крысёнок.

Торпи улыбнулся в ответ. Неожиданно бобренок поднял заднюю лапку и стал приводить в порядок свою всклокоченную шерстку. Компотик присмотрелся и увидел, что один из когтей его друга раздвоен наподобие гребешка.

— Ух, ты! — воскликнул Компотик. — Как классно тебя бревном покалечило! Зато теперь удобно причёсываться.

— Удобно! — подтвердил бобрёнок.

— Вообще-то, лапы у тебя чересчур сплющенные, — покачал головой Компотик. — У крысы лапа должна быть вот какая!

С этими словами он выставил вперёд свою узкую лапу с длинными загнутыми коготками. Торпи приставил к ней свою. Она оказалась почти такой же, только немного крупнее.

— Нет, ты заднюю покажи! — улыбнулся крысёнок.

Торпи послушно убрал переднюю лапу, на её место поставил заднюю, и друзья принялись их сравнивать. Задняя лапа Торпи была намного шире, чем у Компотика, когти были плоские, будто и впрямь раздавленные чем-то тяжелым. А коготь второго пальца расщеплялся на две половинки. Самым смешным крысёнку показалось то, что между пальцами его друга была тоненькая кожица. Когда-то мама Компотика принесла ему лапу, очень похожую на эту. Она сказала, что это нога от большой птицы. Теперь крысёнку стало понятно, почему Харчо называл Торпи «уродцем с птичьими лапами».

— Такой лапой хорошо по воде шлёпать! — засмеялся Компотик.

Торпи тоже схватился за животик от смеха. Эти слова «по воде шлёпать» жутко развеселили его. Но он ещё не знал, что такое вода. То, как однажды упал он в чёрную дыру и увидел множество воздушных пузырьков, так восхитивших его, бобрёнок уже давно забыл. Ему казалось, что он всегда жил тут, с крысами. Бревно, о котором все вокруг рассказывали, представлялось ему страшным зверем, напавшим на него в далёком детстве. Бобренок был уверен, что мама Брынза справилась с врагом. А как же иначе! Иначе зверь растерзал бы его на части!

Чтобы проверить своё предположение насчёт лапы, которой хорошо шлёпать, Компотик повёл друга к канаве, в которой после дождя скопилось много воды. Когда они обогнули кусты, Торпи неожиданно остановился. Он принял высокую стойку и потянул носом воздух, шедший со стороны реки. Потом пошевелил короткими ушами, и его круглая мордочка застыла.

— Что это шумит? — с любопытством спросил малыш.

— Да это же вода шумит! — усмехнулся крысёнок. — Она всегда шумит. Мокрая и гадкая, тьфу!

— Скорей! — вдруг позвал его Торпи. — Надо скорей!

И он ринулся на звук воды. Несмотря на свою неуклюжесть, на этот раз Торпи так быстро двигался, что Компотик едва поспевал за другом. Он мчался напролом через кусты и колючки, не замечая ничего вокруг. Крысёнок помнил слова матери о коварности воды, поэтому, когда Торпи подбежал к самому берегу, Компотик испуганно закричал:

— Берегись! Она может схватить тебя!

Но Торпи не слышал. Он забрался на плоский камень, под которым журчала вода, и как завороженный не сводил глаз с воздушных пузырьков, стремительно несущихся по течению. Крысёнок переборол страх и подошёл ближе. Но испугался еще больше, когда Торпи повернул к нему мордочку. Его глаза покрывала какая-то тонкая мутная кожица, и они сделались страшными и чужими. Дрожащими лапами Компотик оттащил друга от реки. Ему показалось, что ещё немного, и Торпи бросится головой прямо в воду.

Они молча поднялись по склону, и только здесь, на дороге, крысёнок вновь с опаской посмотрел на Торпи. Его маленький друг вновь был таким же как и прежде весёлым и добрым.

— Торпи, я за тебя так испугался! Вода очень страшная!

— Вода — хорошая, — неожиданно ответил бобрёнок.

Наступило лето. Торпи уже хорошо освоился в крысином лагере, где для него к тому времени, не оставалось ни одного необследованного закоулка. Своей неуёмным любопытством он покорил всех крысят, когда забрался однажды в длинную мокрую трубу, которая тянулась под дорогой, и куда не любили соваться даже взрослые.