Взрослые сказки о Гун-Фу. Часть 3. Мудрость - Михаил Роттер

Не успел я ответить, как Кань (видимо, он был большим мастаком «сбивать ритм») «передернул» тему.

– Ладно, время позднее. Пора и по домам. Думаю, скоро встретимся. Да, и кто платит за обед, ты или я? Или финансы мастера Миня выглядят так же скромно, как и его костюм?

Обед был прекрасным и к тому же я терпеть не мог, когда за меня платят. Так что заплатить по счету я не возражал. Наоборот, я любил угощать, любил платить и делал это всегда с удовольствием. Но спустить подначку про «скромные финансы мастера Миня»… Поэтому я сказал сладким голосом:

– Само собой, платит мастер Минь. Только он хочет знать, приходить ли ему на следующую встречу, если, разумеется, она состоится, тоже с телохранителем, как уважаемый босс Кань?

– Какой телохранитель? – искренне удивился Кань. Нет никакого телохранителя.

– А тот мрачный человек, который выглядывал из-за кухонной двери и которому ты делал какие-то знаки? Ты же не мог не обратить внимание, что я заметил и его, и то, как ты, завидев его, отрицательно покачал головой. Скажи еще, что это не твой охранник.

– Само собой, мой, чей же еще, – не стал спорить Кань. – Только тот знак, который я ему подавал, означал, что он мне больше не нужен и может идти домой. Ты очень наблюдательный, но наивный. Ты не понимаешь значения того, что видишь. В той части Вьетнама, откуда я родом, таких людей называют простофилями. Ты их называешь деревенщиной. Сам подумай, зачем мне охранник, который, кстати, тебе в подметки не годится, когда со мной ужинаешь ты? Вот тебе и первый урок мудрости: ты только что стерпел, что я назвал тебя простофилей, ты целый вечер бесплатно работал на меня телохранителем и, наконец, сейчас ты заплатишь за мой роскошный ужин. Я не знаю, что это такое, но в любом случае это не мудрость, даже не житейская, не говоря уже о настоящей. Нет, знаю, – это тоже мудрость, только «простофильская».

И заметь, я еще не упоминал о том, что так много повидавший и переживший человек, как ты, специально возвращается, чтобы избить каких-то жалких остолопов. А не упоминал я об этом не потому, что забыл или решил не огорчать тебя, а потому, что тут и говорить не о чем: это уж точно самая настоящая, я бы сказал, классическая, хрестоматийная «не-мудрость».

После ухода Каня я так хохотал, что еще долго не мог встать из-за стола. Когда я наконец успокоился, ко мне подошел хозяин, который терпеливо ожидал на почтительном расстоянии, пока я насмеюсь вдоволь, и передал мне записку от Каня. Там было сказано: «Если тебе еще интересно и если я лично тебе еще не надоел, приглашаю тебя к себе в офис. Мой человек с машиной будет завтра в шесть вечера у твоего подъезда. Не пожалеешь, покажу тебе «житейскую» мудрость. Пусть это и не истинная, не настоящая мудрость, но будет поучительно». Подпись была смешная: «Босс (к сожалению, не твой) Кань».

Возвращаясь домой, я уже твердо знал, что завтра обязательно пойду на встречу с Канем. Судя по тому, как он вел себя, прощаясь, – он тоже. Меня, стыдно сказать, больше интересовала не та мудрость, которую Кань называл «истинной и настоящей», а та, которую он считал «житейской». Что такое «настоящая» мудрость, я не очень понимал (во всяком случае, пока), а вот то, как он с помощью «житейской» мудрости сумел всего за пару часов построить с таким нелюдимым человеком, как я, почти приятельские отношения, впечатляло.

Так что до завтра, босс (к счастью, не мой).

Есть понятия, которые используют все, но которым никто не может дать однозначного определения. Если точнее, то любой человек может дать такое определение, но у каждого оно будет разным. При этом подчас различие будет кардинальным. К числу таких понятий относится и мудрость. Никто точно не знает, что это такое, и тем более не может сказать, что такое, например, мудрость житейская. Некоторые называют ее старостью, некоторые опытом, а некоторые – хитростью. И это правильно, ибо в каждом из этих определений есть смысл и каждый человек сам решает, что для него мудрость. И житейская в том числе.

Время для меня всегда было важно. Меня учили, что есть много разных времен: обычное, или профанное, время волшебное, или «цигунское» время, «воинское» время, или время жизни и смерти… Еще есть время «здесь и сейчас», когда нет ни прошлого, ни будущего, а стало быть, вообще нет времени. Объяснять это долго и трудно, а объяснить невозможно. Поэтому скажу просто и коротко: мне всегда было интересно, как человек обращается с отведенным ему временем и как он относится к времени других, ведь правило «опоздание – это кража чужого времени» никто не отменял.

Поэтому назавтра я вышел из дому немного заранее, чтобы увидеть, когда подъедет обещанная Канем машина. Машина прибыла ровно без пяти шесть и стала аккуратно напротив подъезда. Это был неприметный серенький форд, не новый, но надраенный до блеска.

За рулем сидел тот самый, похожий на шакала вьетнамец, с которого я начал вчерашнее «показательное выступление». Это же надо, до чего крепкая у него башка, я-то думал, что он отлеживается после сотрясения мозга. Когда он вышел из машины, чтобы открыть мне дверцу (молодец Кань, как он его выдрессировал), я понял, что на этот раз он был с оружием. Не знаю как, но я «чую», когда у человека есть огнестрельное оружие. Это как запах. То ли металла, то ли пороха, то ли огня. А может, вообще не запах, а просто похожее чувство. Оно появилось у меня уже во время войны, когда я «шпионствовал» в Сайгоне. Когда я, вернувшись, спросил у Вана, что это такое, тот завел речь совсем о другом.

– Как ты думаешь, почему я такой удачливый охотник?

– Такой опыт и такое мастерство, разве этого мало?! – удивился я.

– Но есть охотники моложе, сильнее и намного злее до охоты, чем я. Тем более все они используют огнестрельное оружие. Причем на выбор, хочешь американское, хочешь советское, хочешь автомат, хочешь снайперская винтовка с оптическим прицелом.