Белые трюфели зимой - Н. Келби

— Детей историями не накормишь!

И это была сущая правда. Дельфина понимала: в доме слишком много голодных ртов и слишком мало денег. Эскофье был знаменит, но совершенно разорен. Он потерял все, что сумел заработать за свою жизнь. Его пенсия была просто смешной: доллар в день. Мировая война сожрала и те немалые средства, которые он вложил в российские проекты; их дом был заложен-перезаложен, а новая книга Эскофье «Ma Cuisine», «Моя кухня», совсем не пользовалась спросом. Ну и ладно, это уже не имело значения. Все заготовки, сделанные нынешним летом, как теперь и все эти помидоры, были для него. Это был последний дар Дельфины.

И ей очень хотелось сказать Сабине: «Знаешь, история и то, как ты ее рассказываешь, — это и есть сама жизнь».

Но она сказала всего лишь:

— Сабина, пора звать месье Эскофье.

И горе-повариха, недовольно надув губы и сильно хромая, поплыла прочь, точно океанский лайнер в открытом море.

А через некоторое время на кухню спустился Эскофье. У него побаливало сердце; точнее, давало о себе знать. И руки сильно тряслись. И походка порой становилась какой-то странной — он словно скользил по полу, слегка приволакивая ногу; Дельфине было тяжело смотреть на все это.

— Девочка сказала, что теперь мы перешли к консервированию томатов? — спросил Эскофье и решительно вошел в кухню. Одет он был как всегда и полностью готов к приходу любых гостей. Его черный фрак — все тот же, времен Луи-Филиппа — несколько залоснился от старости, и галстук несколько выцвел, и рубашка совсем истончилась, и манжеты обтрепались.

«Время — точно брошенный в нас камень», — думала Дельфина.

Повариха следовала за Эскофье по пятам.

— Вот и ваш Эскофье пришел, — объявила она, словно Дельфина не способна была разглядеть прямо перед собой собственного мужа.

«Пожалуй, следует все-таки влепить ей пощечину», — пронеслось у Дельфины в голове.

— Сабина, — сказала она девушке, — там, в винном погребе, есть пустые бутылки. Пожалуйста, принеси их.

— Что, все?

«Пожалуй, даже две пощечины».

— Да, все.

Девица, явно озлившись, унеслась прочь. Она все-таки очень сильно прихрамывала.

И Дельфина вдруг почувствовала себя жестокой, даже беспощадной. И ужасно беспомощной. Чересчур беспомощной. К подгнивающим помидорам уже проложили дорожку муравьи, неторопливые и уверенные, как тщеславие.

— Муравьи, — сказал Эскофье, устраиваясь возле инвалидного кресла Дельфины. Он стал каким-то ужасно усохшим. И сильно запыхался от ходьбы. Полуденное солнце заливало кухню своими жаркими лучами, и в этом мареве Эскофье казался Дельфине скорее сном или видением, а не человеком из плоти и крови.

Он поднял с пола жирного черного муравья и понюхал его.

— Хорошо бы обмакнуть их в шоколад.

— Это же муравьи!

— Это не просто муравьи, а черные муравьи. Их надо окунуть в теплый шоколад, а когда он застынет, они останутся внутри.

— Живые?

— Да. Погребенные заживо. Но смогут прожить там еще недели три.

— Это ужасно!

— Нет. Это очень вкусно. И, когда кусаешь, они такие сочные! Кстати, они порой еще и драки между собой устраивают — там, в шоколаде. — Черный муравей, действительно очень крупный, отчаянно сопротивлялся, пытаясь вырваться из пальцев Эскофье. — У нас в доме есть шоколад? Между прочим, для этого блюда пригодны только вот такие крупные черные муравьи, как этот. У рыжих вкус чересчур острый.

Солнце било Эскофье прямо в глаза. Он щурился, внимательно поглядывая на Дельфину. Руки у него были все перепачканы чернилами. От него пахло какой-то кислотой и потом.

— Но это же варварство!

— Ничего подобного. Два яичных желтка, ваниль, сливочное масло — это в высшей степени цивилизованный рецепт.

— Ты его только что выдумал!

За кухонным окном дети с криками играли в чехарду и в «слона». Дельфина хорошо их видела. Они, пригнувшись, по очереди прыгали друг через друга, потом выстроились на дорожке, и сперва один вскочил другому на спину, потом еще один и еще, а потом все со смехом и визгом повалились на землю.

— Ты бы и собственных внуков съел, когда никто не видит.

Он выглянул в окно.

— Я просто не знаю, как у тебя только язык поворачивается говорить такое! А они, по-моему, здорово веселятся, тебе не кажется?

Дети так орали, что Дельфина не сразу поняла: Эскофье продолжает что-то говорить.

— Excuzez-moi?[10]

— Я сказал, что теперь обдумываю новые мемуары в виде краткой поваренной книги. Так сказать, моя жизнь в рецептах различных блюд. Одно кушанье за другим. Каждый шеф-повар в мире захочет иметь такую книгу. Ее ждет мгновенный успех.

Будучи дочерью издателя, Дельфина прекрасно знала, что у большинства шеф-поваров сейчас попросту нет денег на подобные книги. Та книга, которую они с Эскофье написали вместе, — «Les Fleurs en Ciré», «Цветы в воске», — была поистине прекрасна. Она давала возможность любому научиться создавать чудесные цветочные инсталляции в воске, но, увы, оказалась весьма дорогой в производстве: там было очень много иллюстраций, включая автотипический портрет самого Эскофье, и бесчисленное множество фотографий различных гравюр. Правда, последнее переиздание «Цветов в воске» продавалось неплохо, но реальной выгоды от этой книги они почти не получили. А поскольку теперь на горизонте маячила новая война, Дельфина не сомневалась: новая книга Эскофье, как и все предыдущие, особой прибыли не даст; этого не хватит даже на оплату ежемесячных счетов.

— Ты уверена, что не хочешь приготовить муравьев в шоколаде? — снова спросил Эскофье. — Мы могли бы сказать детям, что это такое, только после того, как они все съедят. Было бы забавно посмотреть, какие лица будут при этом у их родителей.

Дельфина крепко стиснула пальцами перепачканную чернилами руку мужа.

— Нет. Никаких муравьев. И никаких книг по кулинарии. Тебе нужно написать о тех знаменитых клиентах, которых ты знал, поведать читателям их тайны. Вот уж такая книга наверняка будет продаваться. Всем захочется узнать, как на самом деле жили всякие знаменитости, а ты один из немногих, кто действительно многое может об этом рассказать. А о кулинарии ты и так уже написал достаточно — множество статей, и даже целый журнал выходил, и несколько книг кулинарных рецептов издано и переиздано. Ну, и что тебе дали все эти «La Riz» и «La Morue»? Кому нужны книги, посвященные рису и треске? А «Моя кухня» — книга о том, как готовить дома, — только что опубликована. Сколько времени прошло с тех пор, как ты обновил и переиздал «Le Guide»? Года два, не больше?

— Четырнадцать лет. И хотя, по твоим словам, «Le Guide Culinaire» — это просто книга кулинарных рецептов, она все же принесла нам наибольший доход. В каждой кухне необходимо иметь самые разные книги, посвященные искусству кулинарии.