Книга секретов - Жаклин Уэст

– Леопольд! – закричала она, распахивая люк.

Кот взлетел в воздух с шевельнувшейся двери, обернулся в полете и изящно приземлился на лапки.

– Это вы, мисс? – воскликнул он. – Но как вы…

– Леопольд, кто-то вырыл ход на заднем дворе! Ход в туннель, – выдохнула Олив, выбираясь из люка и со всех ног бросаясь включать свет. – Я в него упала. Кто-то был в комнате там, внизу. Которая с банками.

Глаза Леопольда раскрылись шире.

– Что-то нарушено? Похищено? Испорчено?

– Я не уверена, – сказала Олив. – Похоже было, что нескольких банок на полках не хватает. Но, может, это были как раз те, которые разбились.

Леопольд умолк на долю секунды, раздумывая.

– Я позову остальных хранителей. Мы осмотрим двор.

– Мне надо переодеться в чистую одежду, но потом я сразу выйду, – пообещала Олив, когда Леопольд отвернулся. – Дай мне минутку.

С колотящимся сердцем Олив смотрела, как Леопольд скачет по лестнице прочь из подвала. Она дождалась, пока кончик блестящего черного хвоста не скроется из виду. А потом Олив сделала кое-что настолько умное, хитрое и скрытное, что сама удивилась, как такое пришло ей в голову.

Она направилась к сушильной машине, стоявшей в одном из затянутых паутиной углов подвала, порылась в груде белья и вытащила самую большую футболку, которую только смогла найти. Низ футболки она завязала узлом, так что получился импровизированный мешок. После чего Олив забралась назад в люк, спустилась по лестнице и через туннель вернулась в каменную комнату. Тщательно, стараясь ничего не пропустить, она собрала в футболку все бумажные обрывки до единого. Если Аннабель было нужно то, что в банках, то и записи на этих листках ей тоже были нужны. Строго говоря, если медленно оформлявшаяся теория Олив была верна, листки могли быть даже важнее, чем банки. Она обязана была их сберечь.

Поверх рваных клочков бумаги девочка опустила в мешок пять банок, выбрав те, содержимое которых сильнее всего различалось по цвету. В одной был белый порошок, в другой – вязкая черная жижа, а в остальных трех находилось нечто желтое, как яичный желток, нечто глубокое темно-красное и нечто голубое, прелестного акварельного оттенка. Изо всех сил стараясь не оступиться и не разбить свой груз, Олив поспешила назад по туннелю, вверх по лестнице, через люк и по ступеням – прочь из подвала.

На первом этаже дома царила тишина. Котов нигде не было видно. Внимательно оглядывая каждую дверь и каждый дверной проем, Олив оттащила футболку наверх, в свою комнату, и запихала ее под кровать.

Девочка опустилась на пол и, пока плюшевый медвежонок Гершель взирал на нее с подушек, сделала паузу, чтобы впервые за все это время по-настоящему подумать. У нее под кроватью рядом с пижамными штанами в розовых пингвинах и одиноким пыльным шлепанцем лежали ингредиенты и инструкция, как приготовить волшебные краски Олдоса МакМартина.

Порыв радости ударил ее, словно током. Но секундой спустя радость перешла в дрожь – как только Олив представила себе, что сделали бы коты, если бы только об этом узнали.

Они отобрали бы банки. Они помешали бы Олив сложить обрывки инструкции вместе. Они сказали бы, что возиться с колдовством Олдоса – дело скверное и опасное и что если она не хочет сама стать, как Олдос, то должна просто выбросить это из головы.

Но так поступить Олив не могла.

Она не могла допустить, чтобы краски и бумаги попали не в те руки. А туннель совершенно очевидно был небезопасен, даже несмотря на то, что коты стерегли его днем и ночью.

К тому же, если бы она выяснила, как создавать волшебные краски, то могла бы использовать их во благо. Быть может, она сумела бы помочь людям, заточенным в пейзажах Линден-стрит. Как знать? Она могла бы исправить часть зла, что совершил Олдос МакМартин. Ей только нужно было время, чтобы хорошенько все обдумать. А пока коты верят, что это Аннабель, а не Олив, взяла краски и разорванные бумаги, секрет Олив в безопасности.

В последний раз взглянув на кровать, Олив отряхнула руки от земли, натянула чистую футболку поверх грязной и поспешила вниз, к котам.

Горацио, Леопольд и Харви собрались за сараем в саду, так что из дома их было не видно. Подкравшись к ним на цыпочках, девочка расслышала негромкий, но жаркий спор.

– Это твой пост, – внушал кому-то Горацио. – Ты даже одно-единственное местечко не мог сохранить?

– Со всем уважением, – резко ответил Леопольд, – земельный участок – зона общей ответственности. Я осмотрел подкоп. Его сделали несколько дней назад, а может, и несколько недель. И никто из нас его не заметил. Харви, ты осматривал задний двор, когда был в ночном патруле?

– Я не увеген, кто есть такой этот «Хагви», – заявил Харви голосом сэра Ланселота, – но я тем не менее увеген, что он осматгивал задний двор с погазительной отвагой.

– В самом деле, – сказал Леопольд. – Тогда я не понимаю, как…

– Это Аннабель! – оборвал его Горацио. Олив съежилась за открытой дверью сарая, ловя каждое слово. – Более того, дело не в дворе, дело в том, что под ним. Вы разве не понимаете, вы оба, какой ущерб она способна нанести даже только с одной…

И тут локоть Олив ударился о дверь, и та издала оглушительный, ржавый скрип – как раз такой, от которого большинство людей тянется зажать уши. Олив передернуло.

Горацио замолчал. Секундой позже все три пары ярко-зеленых глаз выглянули из-за угла сарая: у Горацио сердитые, у Леопольда – настороже и у Харви – наполовину скрытые банкой из-под кофе.

– Олив? – уточнил Горацио.

– Ой! – Олив изо всех сил старалась выглядеть непринужденно. Она неловко задела дверь сарая, и та вновь душераздирающе заскрипела. – Так вы не в сарае. Я думала, вы там. В смысле, внутри. Вот почему я… эм…

– Так иди сюда, чтобы нам не приходилось орать, – огрызнулся Горацио.

Олив поспешила обойти сарай и присела так, чтобы оказаться на уровне кошачьих глаз.

– Мисс, – начал Леопольд, – мы должны извиниться перед вами. Я был, – дальнейшие слова дались ему с большим трудом, – некомпетентным хранителем. Безопасность туннеля была нарушена, и я заслуживаю наказания.

– Ти заслуживаешь, чтоб тебя сожгли на костге! – зашипел Харви, рыцарственно отшвырнув кофейную банку. – Обезглавить! Пгищучить!

– Эй! – запротестовала Олив, хотя не могла понять, почему щука должна была стать для кота наказанием, а не наградой. – Ты не имеешь права его ругать, потому что полчаса назад я тебя нашла спящим на посту.

– Сие есть пгавда, – уже тише сознался Харви. – Но задгемать не значит совегшить измену.

– Аннабель коварна, – сказала Олив, взглянув сверху вниз на Леопольда, который, в свою очередь, понуро изучал свои лапки. – Она могла одурачить кого угодно.