Последний подвиг Святослава. "Пусть наши дети будут, как он!" - Виктор Поротников

– О да, светлейший! – угодливо ответил патрикий. – Думаю, если к Киеву подступят враги, то Святослав живо уйдет из Болгарии.

– Это хорошая мысль! – Никифор с улыбкой повернулся к Калокиру. – Не может быть, чтобы у Святослава не было врагов.

– Серьезно угрожать Киеву могут, пожалуй, только печенеги, – задумчиво проговорил Калокир. – Угры и ятвяги живут слишком далеко от Киева. Волыняне и бужане не отважатся на такой поход. Лишь печенегам удобнее всего подобраться к Киеву с южной степной стороны. У печенегов нет своего государства, их ханы живут и воюют, кому как вздумается.

– Возьмись за это дело, Калокир, – сказал Никифор. – Договорись с печенегами. Я отсыплю тебе золота из казны на это дело.

Калокир испугался. Ему вспомнились Сфандра и княгиня Ольга. Перед ним вдруг возникло суровое лицо Святослава. Князь так дружелюбно беседовал с ним тогда, в Киеве. Ни Святослав, ни Ольга, ни Сфандра, ни Предслава никогда не простят Калокиру такого двуличия и предательства, если вдруг они прознают об этом! Все это вихрем пронеслось в голове Калокира. Хитрый патрикий надеялся в будущем еще не раз побывать в Киеве. Потому-то Калокир стал говорить василевсу о других его важных поручениях, которые под силу лишь ему, Калокиру, и которые тоже не терпят отлагательств.

– Кого же тогда послать к печенегам? – нахмурился Никифор.

Надежных людей в его свите можно было пересчитать по пальцам.

– Есть у меня один человек… – Калокир опять прижал ладонь к своей груди, чуть склонив голову. – Возвращаясь из Киева в прошлом году, у днепровских порогов я повстречал одного хазарина, по имени Рафаил. Я взял его с собой, поскольку, как выяснилось, он доводится дальним родственником последнему хазарскому царю. Святослав сокрушил державу хазар. Этот хазарин пылает ненавистью к Святославу. Он с радостью доставит золото к печенегам. Рафаил и степи хорошо знает, так как он вырос в тех краях.

– Скажи этому хазарину, если он выполнит мое поручение, то в награду за это я возьму его в свою свиту, – промолвил Никифор, похлопав Калокира по плечу.

Озлобились бояре-язычники на священника-грека, который читал проповеди в Никольской церкви близ киевского торга. Тайком от родителей поп Зосима окрестил троих боярских сыновей, а князь Улеб сразу же взял этих крещеных бояричей в свою дружину. Отцы крещеных юношей в гневе взялись за оружие и отправились мстить ненавистному Зосиме.

Зосима был глуховат и согбен годами, но имел ясный взор и бестрепетное сердце. Когда разгневанные бояре вызвали Зосиму из церкви на площадь и прицелились в него из луков, то старец не оробел. Подняв над головой в черном клобуке руку с медным крестом, Зосима громко провозгласил, что вверяет себя милости Божьей.

Прозвенели спущенные с пальцев тугие тетивы луков, но ни одна из стрел так и не поразила длиннобородого священника. Стрелы с коротким цепким звуком впились в дверь храма за спиной у Зосимы. Бояре-мстители в растерянности опустили луки. Народ на площади был поражен увиденным.

Князь Улеб попытался было разрешить эту распрю, примирить отцов-язычников с их крещеными сыновьями, но лишь еще сильнее озлобил бояр во главе с Гробоем. Бояре обвиняли Улеба в преднамеренном умысле и требовали изгнать из Киева попа Зосиму.

Сфандра вызвала в Киев княгиню Ольгу, чтобы та утихомирила страсти, не допустила, чтобы язычники пошли на христиан с дубьем и топорами. Княгиня Ольга поговорила отдельно с Улебом, потом встретилась с Гробоем и его сторонниками перед тем, как собрать их вместе для примирения.

Однако накатилась вдруг на Киев беда, которая и примирила христиан с язычниками.

Из степей вышла печенежская орда и начала жечь села у реки Рось.

Улеб живо собрал войско. Пеший полк он доверил Гробою, конную дружину возглавил сам.

Поскольку Святослав, уходя в Болгарию, забрал все насады, сплавляться вниз по Днепру пешему полку было не на чем. Взять купеческие ладьи Улеб не решился, чтобы не рассердить торговых гостей, от которых во многом зависело процветание Киева.

Войско киевлян двинулось на Рось вдоль берега Днепра.

Осенний ветер гнал в лицо Улебу запахи поздних покосов. Полки перешли вброд речушку Ильву. До Ильвы кое-где на полях еще можно было видеть смердов в белых рубахах, торопливо убирающих пшеницу и ячмень. За Ильвой все деревни встречали русское воинство пустотой и безмолвием. Слух о надвигающихся печенегах разогнал селян по окрестным лесам.

У речки Россавы киевляне наткнулись на следы печенежской конницы. Следопыты определили, печенежский отряд числом не меньше трех тысяч всадников прошел здесь вчера днем, направляясь в сторону Черного леса.

Улебу это показалось странным. Степняки обычно избегают лесов.

– Печенеги просто хотят поохотиться на смердов, – беспечно проговорил Гробой. – Степняки знают, что жители многих деревень во время опасности укрываются в Черном лесу.

Улеб не стал спорить с Гробоем. Однако тревога, засевшая в его сердце, уже не покидала князя.

Под вечер зарядил дождь, то усиливаясь, то ослабевая. Войско укрылось в светлом березовом лесу, терявшем пожелтевшую листву.

Улеб сошел с коня и побрел наугад в глубь рощи, чтобы размять ноги. Тяжелые дождевые капли падали на его плечи, укрытые красным плащом.

Опустилась ночь. Дождь прекратился. Ратники устраивались на ночлег на сырой опавшей листве.

Завернувшись в плащ, Улеб дремал, привалившись к корявому березовому стволу. У него под рукой лежали щит и меч. Кто-то осторожно растолкал князя. Улеб открыл глаза. Перед ним стоял один из его отроков-оруженосцев.

– Господине! – громко прошептал отрок. – Там дозорные тебя кличут.

Отрок кивнул через плечо.

Улеб встал на негнущиеся ноги, полные свинцовой тяжести. Он подошел к дозорным. Их было трое.

– Княже, – заговорил старший из дозорных, – добрались мы до опушки леса. Оттуда виден за луговиной соседний лес, тоже березняк. Над тем дальним лесом зарево какое-то виднеется. Не иначе, костры там горят. Много костров!

– Чего же не посмотрели, кто там костры жжет! – проворчал Улеб.

Гридни виновато переминались с ноги на ногу.

– Ежели печенеги рядом, то в темноте можно на засаду напороться, – проговорил один из них.

– Вот, мы и надумали, сначала сообщить о зареве над лесом, – добавил другой.

– Может, это вовсе не печенеги костры жгут, – сказал Улеб, борясь с зевотой.

– Кто же еще окромя них? – заметил старший гридень.

– Сейчас проверим, кто там за дальним лесом небо коптит. – Улеб передернул плечами, сбрасывая с себя остатки дремы. – Коня мне!

За лесом оказался печенежский стан. Степняков было очень много.

Вернувшись из дозора, Улеб разбудил Гробоя.