Один из нас - Крейг Дилуи

Он сидел с остановившимся взглядом, удовлетворенный и полный новой информацией, рассматривая картинки в своем уме. Лев с головой и крыльями орла. Египтянин с головой шакала. Женщина со змеями вместо волос, один взгляд которой обращал людей в камень.

– Вы уже были здесь раньше, – сказала ему мисс Оливер. – Ты понимаешь, Джордж?

Джордж. Его рабская кличка. Джордж Хёрст.

– Да, – сказал Мозг. – Я понимаю.

– Мне кажется, в этих старых историях может быть доля истины. Возможно, они основаны на каких-то реальных событиях.

– Мы были богами.

– Наверное, бактерии, вызвавшие ваше появление, очень древние, – предположила мисс Оливер. – Как ты думаешь?

– Очень древние, – согласился Мозг. – Возможно, они существовали всегда. Такой эволюционный джокер, лежавший в колоде в ожидании своего часа.

– Мы еще очень многого не знаем. Может быть, когда ты вырастешь, ты займешься изучением этого вопроса и расскажешь нам, как это произошло.

Мисс Оливер хотела воодушевить его, убедить в необходимости открыть миру свои интеллектуальные способности и найти им должное применение. Он действительно чувствовал воодушевление – но совсем по другому поводу.

– Может быть, так и будет, – сказал он, чтобы ее успокоить.

«Было время, когда вы на нас молились, – подумал он про себя. – И это время вернется снова!»

С этого дня Мозг начал разрабатывать план восстания.

Когда он вырастет, он хотел стать свободным.

Долгие, глубокие поцелуи под старым кизиловым деревом на краю школьного футбольного поля.

Когда у них закончилось дыхание, их рты разъединились. Вдохнув новую порцию воздуха, Джейк зарылся лицом в ее шею и принялся продвигаться вниз к ключицам, перебирая губами по коже.

– Обожемой, – проговорила Эми.

Его прикосновения, его запах, его вкус… Кровь шумела в ее ушах.

– Спасибо вам, мистер Бенсон, – пробормотал Джейк.

– С чего ты вдруг его вспомнил?

Как у него вообще получалось о чем-то думать? Ее собственный ум полностью отключился, уйдя в какое-то особое место, отведенное только чувствам. Она не могла бы сказать даже, какой сегодня день.

– Папа всегда говорил, что можно подцепить бациллу, если целоваться, – пояснил Джейк. – Но теперь, благодаря мистеру Бенсону, я знаю, что это неправда.

Эми улыбнулась ему.

– Теперь ты знаешь. О господи! Ладно… Наверное, мне пора домой.

Они знали, что дальше заходить нельзя. Даже у поцелуев есть свои пределы. Размытая, неопределенная граница, за которой удовольствие переходит в смятение. Он обнял ее еще раз и отпустил. Несмотря на все свое бунтарское обаяние, Джейк был джентльменом.

Эми подобрала с земли учебники и прижала к груди.

– Не знаю, как я вообще пойду. У меня ноги сделались как резиновые, сэр. Вы превратили меня в медузу!

– В таком случае, мисс, держитесь за мою руку.

– Вы хорошо целуетесь, Джейк Кумбс.

– А вы не похожи ни на какую другую девушку, Эми Грин.

– В каком смысле? Чем это я не похожа на других девушек?

– Потому что ты идеальная, – сказал он. – Во всяком случае, для меня.

Ей понравилось, как это прозвучало. «Идеальная»… Он тоже казался ей идеальным.

Кожа ее головы зудела так, словно по ней ползали полчища муравьев. Старая нервная привычка требовала ее внимания. Но она не стала чесаться. Вместо этого она стиснула его руку, и они тронулись по дорожке мимо телефонных столбов, увитых плетями кудзу.

– Ты так много обо мне знаешь, – сказала она. – А ведь мы встречаемся всего неделю.

– Я быстро учусь. Эй, а что ты делаешь в пятницу вечером?

– То же, что и обычно. А почему ты спрашиваешь?

– Мы с Троем нашли отличную поляну в лесу, возле оленьей тропы. Там даже есть чье-то кострище, обложенное камнями. Мы хотим пойти посидеть у костра, послушать музыку. Поговорить о жизни.

– А монстров вы не боитесь?

– Ты прекрасно знаешь, что я не боюсь никаких монстров.

То, что он говорил сегодня в классе – о том, что чумные дети – такие же люди, как и все, – не было показным бунтарством. Он действительно так думал.

– Даже диких?

Порой чумные дети убегали из Домов и поселялись в лесу. Там они постепенно дичали. Фермеры стреляли в них, если они подбирались слишком близко.

– Это просто еще одна сказка, чтобы нас напугать, – ответил Джейк.

– Может, и так. А кто там будет вообще?

– Как я сказал – мы с Троем и еще Салли и Мишель. Трой и Мишель попробуют спереть какой-нибудь выпивки у своих предков, пива или чего-нибудь покрепче. Устроим вечеринку.

Эми уже не первый год училась с ними в одной школе, но, по сути, они оставались для нее незнакомцами. Сколько она себя помнила, в ее жизни всегда была лишь она сама и мама. Весь ее распорядок состоял из необходимых телодвижений, чтобы казаться нормальной девочкой, но на самом деле она жила в страхе перед всеми. Этим летом она решила, что пора выбираться из своей скорлупы. Она подружилась с Салли, ходившей с ней в одну церковь, – ту, где проповедовал отец Джейка.

Когда начались занятия в школе, Эми решилась пойти на еще больший риск и завести бойфренда. Она выбрала Джейка, в котором опасность и доброта смешивались как раз в нужной пропорции. Из-за него она начала тусоваться с Мишель и Троем.

Эми остановилась на развилке. Вдоль растрескавшегося асфальта рос желтый жасмин.

– Вечеринка под звездами… Наверное, это здорово. Хотела бы и я с вами!

– Почему бы и нет, если ты действительно этого хочешь, – отозвался Джейк. – Представь, сколько у нас будет времени, чтобы целоваться!

Эми задумалась. Такой выход за рамки выглядел заманчиво. Немного риска…

– Наверное, я могла бы разок ускользнуть из дому. Но тебе лучше быть поосторожнее, с твоим-то папой.

Методистская церковь, которой заведовал преподобный Кумбс, стояла за чертой города, на незастроенном участке Двадцатого окружного шоссе. Он не пропускал ни одного воскресенья, чтобы не предупредить горожан о надвигающемся апокалипсисе. Чума – это знак, говорил он. Наказание человечеству за его грехи. Господь вскоре грядет к нам, и вы не поверите, люди, насколько он разгневан! Эми не могла понять, зачем ее мама каждое воскресенье ходит туда, чтобы слушать все это.

– Папу я не боюсь, – сказал Джейк. – Он много лает, но не кусается.

– Еще бы! Посмотреть только, как ты одеваешься. И какую музыку слушаешь. И что ты порой говоришь.