Кредит доверия. Сезон 1 - Даниэль Брэйн

— Банк не оплачивает больничный лист, если отсутствуешь менее трех дней.

— Это я знаю, — кивнула Лэйнор, — порочная практика департамента управления персоналом, и лично мне она никогда не нравилась. Вы были уверены, что вам хватит одного дня?

— Если бы мне пришлось отсутствовать дольше положенного срока, я обратился бы к врачу.

— Понимаю. — Лэйнор ненадолго замолчала, то ли специально выжидая реакции, то ли просто оценивая собеседника, а затем бесцеремонно уселась на край директорского стола. — Я посмотрела ваше дело. У вас крайне странный послужной список — два, три месяца работы на самых низкоквалифицированных должностях. При этом ваши оценки в свидетельстве об образовании говорят об успехах в учебе. Образование вы дальше не продолжили. Следующий мой вопрос бестактен, но я обязана его задать. С чем связаны такие проблемы с трудоустройством?

— С состоянием здоровья, мэм.

— Насколько сильно вы нуждаетесь в деньгах?

— Мне вполне хватает того, что зарабатываю.

Лэйнор чуть скривила губы. Казалось, что она не слишком довольна — то ли ходом беседы в целом, то ли ответами, а быть может, и собственными вопросами.

— Я уполномочена обеспечить безопасность, соблюдение законов и контроль над всем, что происходит в банке, — негромко и очень уверенно произнесла она. Челси не соврала, Лэйнор действительно была вежлива и не повышала голос, но холодный и пристальный взгляд вызывал желание держаться на расстоянии. — Вам мои вопросы кажутся бесцеремонными, и я вас понимаю. Но это моя работа, и я советую вам отвечать — просто потому, что я узнаю правду, даже если вы сейчас попытаетесь ее от меня скрыть.

— Будет проще, если я напишу заявление об увольнении?

— Вот еще, — Лэйнор неожиданно рассмеялась. — Одобрять это действие я точно не стану, хотя бы потому, что мне нравится, как вы держитесь. Скажу откровенно — вы второй, кто еще не начал дергаться. Первым был начальник информационного отдела. А таких людей надо ценить.

— Тогда к чему все эти вопросы?

— Сейчас узнаете, мистер Люпин, — серьезно заметила Лэйнор, — и я советую вам очень хорошо подумать над ответом. У меня сложилось о вас определенное мнение. Я не ошибаюсь в своих оценках, а мне показалось, что вы не умеете лгать. И не очень хотите это делать.

— Мисс Фокс рассказала мне, что произошло.

— А, Челси… Болтушка, вырастет настоящая деревенская сплетница. Не умеет держать язык за зубами, бесполезно было и просить. Значит, что из кабинета директора пропали важные документы, вы уже в курсе.

— Вы подозреваете, что я к этому причастен?

— Ни на мгновение. Я хочу вам кое-что показать. Надеюсь, вы сможете прояснить мне одну маленькую странность.

Лэйнор встала, подошла к телевизору, стоявшему у стены, и нажала на кнопки пульта.

На экране засветилась приемная. Изображение было нечетким, но различимым. Камера снимала вход из коридора и большую часть комнаты — диван для посетителей, окно, пустое пространство посередине приемной и частично рабочее место секретарши, находящееся у противоположной от входа стены. Стол Челси попал в поле зрения камеры, и на нем был ясно виден листок бумаги.

Из коридора в приемную прошел человек, подошел к столу секретарши. Что-то достал из портфеля, посмотрел на листок. Постоял, прислушиваясь.

Листок со стола сорвало порывом воздуха, он превратился в два, слетел на пол.

Запись равнодушно демонстрировала, как человек на экране вернул листки на место, положил на стол папку и отошел в сторону. На экране осталась пустая приемная в вечернем сумраке, потом распахнулась дверь — в приемной посветлело, — и снова захлопнулась. Лэйнор нажала какую-то кнопку на пульте, и запись пошла быстрее. На улице почти стемнело, открылась дверь, комната осветилась, через приемную прошла женщина и исчезла в коридоре, затем свет погас и из кабинета вышел директор. Уверенно пройдя через темное помещение, он закрыл дверь, ведущую в коридор, и комната полностью погрузилась во мрак. За окном мелькнули фары автомобиля.

Лэйнор остановила запись.

— Удалось рассмотреть или мне сделать повтор?

Невозможно понять, к чему она клонит. Запись как запись.

— Все зависит от того, что вы хотите услышать. На первый взгляд все неплохо видно.

— В таком случае ответьте, показалось ли мне, что вы узнали человека на фотографии?

Этого не может быть — этого не может быть никогда.

Если не допустить самое невероятное, и она знает больше, чем те, кто отправил информацию в банки. Больше, чем Управление специальных операций. Столько же, сколько те, кто отправил информацию — кому? Премьер-министру Великобритании? Столько же или даже больше?

— Нет, мэм, я никого не узнал.

— Вы сейчас пытаетесь сделать то, о чем я предупреждала, — покачала головой Лэйнор. — Я полагала, что у нас будет честная игра и честные подачи. И я хотела услышать такой же честный ответ.

— Я не мог узнать. Да, фотографию я видел, но ведь и вы ее видели тоже? На ней просто нельзя никого узнать.

— Вы действительно считаете, что это происходит как в кино — удивленное лицо, театральные жесты? — с любопытством спросила она. — Отрицать бесполезно, вы знаете этого человека. Вы выдали себя: чуть замерли, поднесли фотографию ближе, дальше, опять ближе. Когда клали бумаги обратно на стол, ваши движения были чуть замедлены. Вы не просто узнали, вы были в настоящем шоке. Я не права?

— Вам показалось.

Лэйнор слегка усмехнулась.

— Что ж, хорошо, — протянула она, отошла к окну и долго смотрела на плавающую в тумане улицу. — Хорошо, что вы по-прежнему упорствуете. Оставляя мне только два варианта: либо вы сообщник, либо преступник, которого ищет вся страна, вам почему-то небезразличен.

Она обернулась, и в ее взгляде на секунду мелькнуло что-то, похожее на разочарование.

— Я не буду строить множество версий. Скажу только, что за всю свою жизнь я не получала более странной и никчемной информации. Вы правы, узнать человека на этой фотографии можно только в одном-единственном случае — если ты его знал. В остальном изображение бесполезно и никакой коррекции не подлежит. Нам не дано ничего, кроме фамилии, но я не видела беглых преступников, которые являются в банк и первым делом подтверждают свою настоящую личность. Нам не дано ни мест вероятного появления, ни указания на причину осуждения и побега, не указано даже, откуда он сбежал. Если бы я лично не видела этот факс в руках директора по внешней безопасности, я бы подумала, что это чья-то не очень умная и не смешная шутка. Но Управление специальных операций, поверьте мне, не то место, где сидят шутники. И такая секретность можно значить одно.

Только не это.

— Этот человек был осужден за преступление, квалифицируемое как террористический акт. Массовый террористический акт. И такая скрытность вокруг его личности — попытка уберечь родственников жертв от обвинения в самосуде. Вы пытаетесь сделать вид, что ничего не произошло. Что ж, расскажу вам, чем может обернуться ваше молчание. Новыми жертвами, такими же невинными, как и в прошлый раз. Будет их столько же или больше — не известно никому. Когда это случится — не знает никто. Где это случится — пока предположения. Но очень может быть, что через несколько секунд в нескольких футах от нас. Вы готовы услышать крики людей, которых вы знаете куда лучше, чем я? И поверьте мне, если это произойдет, вы никогда не сможете их забыть. И сделать вид, что вы ничего не знали, тоже больше не сможете. Но вот как вы будете жить, зная, что могли предотвратить преступление и этого не сделали?