Небо в огне. Штурмовик из будущего - Дмитрий Политов

— Ну что?

— Извините, товарищ политрук, не получится у меня. — Дивин постарался вложить в свои слова побольше сожаления и чувства самого искреннего раскаяния. Лицом-то играть все одно бесполезно — на обугленной маске мимика как-то не очень смотрится. — Я с такими не сталкивался. Да и не помню всего, если честно, так, обрывки какие-то.

— Уверен? Жаль! — политрук разочарованно сплюнул. — Что ж, — он повернулся к Евграшину, также подползшему поближе, — тогда мы сейчас дождемся, когда патруль пройдет, а затем по-тихому возвращаемся к нашим. А ты чуток погодя рви всю эту богадельню к чертовой матери. Не хватало еще, чтобы они нас на марше накрыли. Рыбаков — прикроешь его! Потом за нами следом выбирайтесь, точку встречи я вам указал.

Григорий удивился. Интересно, когда это сапер умудрился заминировать немецкий аэродром? Впрочем, они ведь тут с пограничником не просто так лазали. Но все равно, лихие, оказывается, ребята. А мысль с подрывом верная — оставлять у себя за спиной вражеские самолеты, способные устроить отряду «веселую» жизнь, действительно не стоило.

Стараясь не шуршать опавшей листвой, они с Залыгиным осторожно, по-рачьи, доползли-допятились до знакомого уже оврага, спустились вниз и медленно, пригибаясь, направились обратно, к стоянке.

Но сделать это им было не суждено. Примерно на полдороге откуда-то сверху вдруг раздался гортанный резкий оклик, а следом длинная пулеметная очередь. Над головами зло свистнули пули, и политрук первым рухнул на землю, откатился под защиту ствола поваленного дерева, подавая пример Григорию.

— Черт, вляпались! — крикнул он, срывая с плеча трофейный автомат. — Похоже, кранты нам, сержант. Сейчас фрицы пару гранат сюда забросят, и все.

Дивин угрюмо промолчал. В голове не укладывалось, что его кратковременное пребывание на этой планете подошло к концу. Равно как и само существование. Экспат клацнул затвором винтовки, досылая патрон, и принялся выцеливать противника. Раз уж суждено сдохнуть, так, может быть, хоть напоследок кого удастся с собой захватить на небеса.

По-хорошему, следовало бы просто сдаться, учитывая их незавидное положение. Но внутренний голос уже с прискорбием сообщил, что фанатик-политрук вряд ли пойдет на такой шаг. А заодно не даст задрать руки вверх и ему, Григорию. Может, прикончить его? А что, полоснуть по горлу, и вся недолга. В конце концов, какое ему дело до чужой войны?

— Рус, сдавайся! — донесся сверху возглас, словно в зеркале отражавший потаенные мысли сержанта.

— Хрен тебе! — Залыгин нажал на спусковой крючок и послал на звук две короткие очереди. — Чего не стреляешь?

Экспат с горечью усмехнулся. Что ж, видать, не судьба. Поймал на гребне оврага смутное шевеление в траве и, затаив дыхание, выстрелил в первый раз. Патронов, жаль, всего ничего. Впрочем, ему много и не надо…

* * *

Винтовка больно ударила в плечо. Дивин зашипел от боли. Черт, ведь учил же его старшина, что приклад надо прижимать плотно. Но нет, по привычке держал новое оружие так, словно это штатный, изученный от и до излучатель. Выстрел, разумеется, впустую. Так, сосредоточиться! Сейчас мы фрицев приласкаем.

Немцы, правда, имели на этот счет собственное мнение. Тот факт, что застигнутые врасплох русские пробуют сопротивляться, вызвал у них естественное раздражение. И они не замедлили высказать его при помощи еще одной пулеметной очереди — на этот раз она зло хлестнула по стволу дерева, за которым укрылись политрук и сержант. Противники недвусмысленно давали понять, что предложений сдаться больше не последует и теперь они возьмутся за дело всерьез.

Экспат бросил винтовку, сжался в комок, закрыв руками голову и стараясь спрятаться получше, а Залыгин, тот вообще уткнулся лицом в землю.

— Что будем делать? — поинтересовался Григорий, приподняв голову, когда обстрел закончился.

Но политрук лежал в прежней позе и не шевелился. Неужели убит? Дивин похолодел. Вот угораздило же его так вляпаться! Зачем, спрашивается, он вообще ввязался в эту авантюру и поперся смотреть на эти проклятые самолеты! И от пограничника с сапером ни слуху ни духу. Наверняка немцы их по-тихому взяли.

Экспат подобрал винтовку, а потом осторожно, не высовываясь из-за укрытия, пополз к Залыгину. Брюки на коленях мгновенно намокли, руки покрылись грязью, но сержант упрямо двигался к товарищу, не обращая внимания на эти маленькие неудобства. Грязь — не кровь.

Один раз он все-таки рискнул и чуть-чуть приподнялся, выглянул и кинул быстрый взгляд наверх — не подбираются ли к ним враги. Немецкий пулеметчик тут же саданул по нему короткой очередью, и экспат торопливо юркнул обратно за дерево. Нет, вроде бы пока никто не торопится спускаться к ним в овраг. Интересно, кстати, почему? Ждут подмогу из аэродромной охраны? В принципе логично, зачем рисковать, когда можно немного потерпеть. Зато потом, вместе с товарищами, задавить русских — дело нескольких секунд. Пулеметчик прижмет к земле, а пехотинцы под прикрытием его огня подберутся поближе и забросают гранатами.

Так, и что тут у нас? Ага, похоже, политрука задели дважды — одно темное пятно расплывалось на шинели на правой руке, а второе — чуть пониже лопатки. Григорий аккуратно перевернул Залыгина. Да, похоже, отвоевался особист. Лицо белое, дыхания не слышно, глаза неподвижно смотрят в небо. Прости, товарищ. Надо же, вроде и знакомы всего ничего, а в душе больно стало.

Сержант бережно опустил тяжелое тело на землю. Подумал, отложил винтовку и взял себе автомат политрука. В нынешней ситуации с ним сподручнее будет, все-таки покомпактней. Жаль, запасных магазинов нет. С боеприпасами в отряде вообще дело обстояло худо. Григорий вздохнул. Умирать не хотелось до зубовного скрежета, но и сдаваться в плен душа тоже не лежала.

Вдруг в той стороне, где располагался аэродром, раздался сильнейший взрыв. Экспата точно огромная рука приподняла над землей, а потом небрежно швырнула прочь. Чтобы уже в следующую секунду снова подбросить вверх — последовал новый взрыв. И еще один. И еще.

«Ух ты, значит, Рыбаков с Евграшиным все-таки сумели привести в действие заложенные мины, — молнией проскочило в голове понимание изменившейся кардинально обстановки. — Так, пока немцы не очухались, нужно попытаться сбежать. Наверняка сейчас пулеметчик отвлекся. Ну а если нет…»

На аэродроме продолжало что-то взрываться, но уже значительно тише. Григорий рискнул встать на ноги и помчался по едва различимой тропинке сломя голову. Внутри его обжигал ледяным холодом дикий страх, что вот сейчас пулемет выплюнет новую порцию свинца и все закончится. Но сержант упрямо бежал, не обращая внимания на хлещущие по лицу ветки, ловко перепрыгивал через коряги и пеньки, стараясь еще, по возможности, и делать резкие повороты, чтобы сбить прицел пулеметчику.

А тот по непонятной причине все не стрелял. Дивин, правда, не расстраивался от этого. В его теперешнем положении каждая секунда была на вес золота, равно как и каждый шаг. Сержант раненым кабаном прорвался через заросли какого-то колючего кустарника, птицей взмыл по склону оврага и… кубарем полетел по земле от коварно подставленной чужой ноги.