Отвергнутый дар - Ольга Володарская

Спустя четыре дня Верещагин связался с Энгельсом и мрачно сообщил:

– С главным договориться не удалось. Он категорически против нашего эксперимента.

– Жаль…

– Мне тоже. Но я кое-что придумал. У вашей матери сейчас стабильное состояние, и с моего разрешения вы можете забрать ее домой на сутки. Предлагаю отвезти ее к Василию. Пусть проведет обряд дома.

– А он согласится на это?

– Уже согласился. Я имел с ним беседу. Да не одну. Скажу откровенно, очень Василий меня заинтересовал. Мощный мужик. Даже по голосу чувствуется.

– А это не опасно? – осторожно спросил Славин. – Проводить обряд вне клиники? Что, если у нее начнется припадок?

– Я буду рядом с медицинским чемоданчиком. Не волнуйтесь!

Но Славин не мог не волноваться. Он уже сам был не рад, что предложил Верещагину этот эксперимент. И собирался отказаться от него. Но сначала он решил побеседовать с Василием.

Энгельс позвонил ему днем, попросил о встрече. Хотелось поговорить не по телефону, а с глазу на глаз. Василий не отказал, пригласил его к себе в гости. И вечером Энгельс поехал к колдуну домой.

Жил Василий в самом обычном спальном районе в панельной двенадцатиэтажке. Энгельс ожидал другого. Почему, сам не знал. Наверное, считал, что неординарные люди должны обитать в домах себе под стать. А тут такая серость…

Нужный подъезд Славин отыскал быстро. Нажал на домофоне кнопку с номером квартиры. Но ни голоса из динамика, ни заветного щелчка не услышал.

Подождав пару минут, Энгельс повторил свои действия. И снова безрезультатно. Его не впустили!

Тогда Славин достал сотовый, набрал номер Василия. Гудки были нормальные, но трубку никто не взял. В полном недоумении Энгельс отошел от подъезда. Он хотел уехать, потом решил посидеть в машине, подождать. Может, моется человек, не слышит звонков. Или к соседям забежал, а сотовый в квартире оставил.

Дойдя до машины, Энгельс немного постоял возле нее, посмотрел на дом. Пытался понять, какие окна Василия, но, не зная, сколько квартир на площадке, точно определить не смог. Если три, то свет горит именно в них. Если четыре, то все окна колдуна выходят на другую сторону.

Открыв дверцу, Энгельс собрался забраться в салон, но тут услышал женский крик:

– Помогите!

Голос доносился издали. Энгельс определил примерное направление и, схватив баллончик с газом, побежал на зов.

Рома Акимин уже в восемь лет знал, кем станет, когда вырастет. И если его сверстники мечтали о карьере космонавтов, подводников, полярников, на худой конец, пожарных или милиционеров, то Ромашка грезил о работе журналиста. В этом не было бы ничего особенного, если б его отец или мать занимались чем-то подобным. Но старший Акимин имел как раз ту самую «героическую» профессию, о которой мечтали многие дети, то есть работал в уголовном розыске. Мама – в «Скорой помощи». Оба любили свое дело и гордились тем, что помогают людям. Как следствие – они постоянно пропадали на работе. Ромашка был предоставлен сам себе. После основных занятий он ходил в продленную группу, но все равно, когда возвращался домой, там еще никого не было.

За Ромашкой приглядывала по просьбе мамы соседка. Заходила каждый вечер, спрашивала, не помочь ли чем. Например, не погреть ли мальчику ужин. Мальчик отвечал отрицательно. Говорил, что уже съел все холодным, потому что так больше любит. На самом же деле он давно научился пользоваться плитой и втайне от родителей зажигал газ. А еще включал колонку, чтобы наполнить ванну и посидеть в ней после затянувшихся гуляний. И читал запретные книги, учебники по криминалистике и медицине. Родители прятали их на антресоли, чтобы любопытный ребенок не рассматривал картинки, где были обезображенные трупы или половые органы. Рано ему такое смотреть. Как бы на психике не отразилось!

Но Ромашкина психика оказалась на удивление устойчивой. Он рос нормальным ребенком, разве что для своего возраста очень развитым и самостоятельным. Опять же четко знал, кем хочет стать. В раннем возрасте, изучив книги по криминалистике и медицине, Рома твердо уяснил, что по стопам родителей идти не хочет. А желает посвятить себя творчеству. Рома любил читать. И книги, и журналы, и газеты. Больше, конечно, книги, но стать, к примеру, писателем мальчик не мечтал. Во-первых, он считал, что ему, непоседе, не хватит терпения для написания большого произведения. А во-вторых, выдуманные истории хоть и были очень увлекательными, не так цепляли Рому, как реальные. Он обожал читать статьи на злободневные темы, не всегда до конца понимая те проблемы, о которых писали. Но ему нравилась смелость журналистов, хлесткие слова, употребляемые ими, разносторонность их знаний. А еще их причастность к тайне и способность раскрыть ее тысячам людей. Особенно это касалось ставших очень популярными на стыке восьмидесятых и девяностых материалов про инопланетян, экстрасенсов, Атлантиду. Рома представлял себя на месте авторов и думал о том, как им интересно работать над статьями, почти фантастическими, но все же правдивыми. Тогда он по наивности не понимал, что журналисты не всегда верят в то, о чем пишут, и представлял себя на месте одного из них.

Статьи в газеты Рома Акимин начал писать, еще будучи учеником средней школы. Их иногда печатали. А те, которые не принимали, он размножал на ксероксе и либо расклеивал по столбам, либо раздавал одноклассникам. Он ощущал потребность донести свои мысли до масс. Рома был идеалистом в те годы. Да и в двадцать, двадцать пять им оставался. Но к тридцати поумнел. Вернее, устал. Роме нравилась фраза из книги Фазиля Искандера: «Когда человек устает бороться, он делает вид, что поумнел!» – и применил ее к себе.

Ему надоело быть донкихотом от журналистики. Тем более что бороться ему приходилось не с ветряными мельницами, а с системой. А это было опасно. Акимину постоянно угрожали. Один раз серьезно избили, и он провалялся в больнице три недели. Но «поумнел» Рома не после этого, позже. Когда, несмотря на все его старания (он объявил настоящую войну одному взяточнику – крупному чиновнику из мэрии), ничегошеньки не изменилось. Чинушу не только не посадили, а еще и повысили.

Тогда Акимин даже хотел уйти из журналистики. Многие его сокурсники почти сразу после института подались в бизнес, и некоторые с удовольствием взяли бы Рому на работу. Он всерьез подумывал обратиться к своему другу Саньке Калинину, владельцу двух ночных клубов. Акимин с его энергичностью и умением общаться с людьми мог стать отличным администратором, а впоследствии управляющим. Это и интересно, и денежно, в сравнении с зарплатой Акимина по крайней мере. Другие журналисты, те, что брались за заказные статьи или работали на желтую прессу, имели неплохой доход. Но у таких «донкихотов», как Рома, не было ни квартир, ни машин. Акимин, к примеру, жил с родителями, а передвигался на метро.

В общем, соблазн уйти из профессии был. Но Рома решил не изменять себе и не отказываться от призвания. Поэтому ни в какой клуб администратором он не устроился. Просто кардинально сменил профиль. Ранее писал о социальных проблемах, политике, громких преступлениях, теперь стал писать об инопланетянах, экстрасенсах, Атлантиде. Это тоже было увлекательно (конечно, не так, как в детстве, но все же), безопасно и неплохо оплачивалось. Интерес к этой теме с конца восьмидесятых, естественно, поутих, но зато ряды свято верящих в паранормальные явления стали многочисленнее, сплоченнее, и как следствие – появилось множество изданий, посвященных им. Рома устроился в журнал с большим тиражом и в качестве внештатника сотрудничал еще с несколькими газетами, в том числе серьезными. Статьи Акимина они печатали в субботних выпусках и прилично за них платили.