Ты для меня одна - Юлия Крынская

Наконец, вся семья рассаживается за столом. По правую руку от меня Марго, Есения, Варвара и Анна. По левую — пустующий стул Руслана, Маруся, Ксюха, Мэл и Егор. Корж и Нафаня шакалят под столом. Несмотря на мой запрет, жалостливые девы подкармливают этих побирушек. Набираю Руслана, но его персонайзер выключен. В спальне, несмотря на солнечный день, горит свет.

— И если совести у вас нет, оставлю я в раздевалке пистолет… — травлю я футбольные байки про своих балбесов. Мне хочется развеселить Марусю, она хохочет, но мысли её в тереме за моей спиной.

— А что у тебя в белых коробочках, Мусь? — не выдерживает первой Варя, и все с интересом замолкают.

Маруся открывает верхнюю коробочку и достаёт чёрный обруч.

— Это моё изобретение, способное погрузить человека в альтернативную реальность, — она вздыхает и поглядывает на окна Руслана. — Каждый из вас может придумать свой собственный мир, но я так скучала по вам, что построила модель королевства, где мы можем общаться все вместе. Папе уже заказал себе футбольный портал, где он может участвовать в любом матче последних ста лет, но в нашем с вами общем мире он король. Мама — королева. Сегодня после обеда приглашаю вас разместиться в замке по вашему усмотрению. Все комнаты свободны.

— А драконы там есть? — загораются глаза у Мэл.

— Есть, — снова вздыхает Маруся. — И принцы, и волки. Всё, как в настоящей сказке.

Хлопает входная дверь на соседнем дворе.

— Ну наконец-то, — ударяю я ладонью по столу.

Оборачиваюсь в сторону калитки и кричу:

— Рус, мясо стынет! Где ты ходишь?

Но в ответ раздаётся лишь рёв мотоцикла.

— Куда это он? — в недоумении смотрю я на Марго.

— За новыми наушниками, — в глазах Маруси стоят слёзы.

Руслан

Вылетаю на трассу и несусь по нижнему кольцу в сторону города. Кожаная куртка по размеру, но мне тесен сейчас целый мир. Хочется сорвать с себя одежду, шлем и мчатся так, чтобы ветер выдул из меня дурь. Так попасться! Обкончался, как подросток в ванной на журнал. Отшлёпать бы Фроловну по упругим булкам. Твою дивизию! Одна шальная мысль о ней, и дрын, как кол! А ещё утром я и думать о ней, как женщине, не мог. Кольцо, видите ли, маловато. А на кой ей кольцо, если замуж она не собирается. Уж определилась бы как-то. Но я куплю! Мужик сказал, мужик сделал!

Загорается лампочка энергоблока. Ещё не хватало раскорячиться посреди дороги со сдохшим аккумулятором. Заезжаю на заправку и подключаюсь к свободной станции. Полчаса хоть бамбук кури. Из трёх мотоциклов я умудрился запрыгнуть на тот, что не заряжал месяц. Вообще мозг заклинило.

Надо бы Фролу позвонить. На него-то я чего взъелся? Лезу в карман за персонайзером, и меня бросает в холодный пот. Неужели я его забыл дома? Прокручиваю последние события в памяти. Хуже! Похоже, я его, вместе с покрывалом, сунул в стиральную машину. То есть я без денег, без документов, без связи. Нужно охолонуть немного! Перелезаю через ограду и по гравию спускаюсь в ближайший лесок. Пёстрые, высокие берёзы шелестят зелёной листвой, и я, забравшись подальше от дороги, падаю в траву. Дёргаю осоку и засовываю сочным основанием в рот. С детства люблю этот вкус. Поворачиваюсь на спину и замираю. На небе ни облачка. Сквозь прорехи макушек деревьев солнце касается моего лица щекотными лучами. Сидел бы сейчас с Гориными, Маруське бы ласковые слова на ушко нашёптывал, с ручек бы её кушал.

Сдавленный женский крик или мне послышалось? Сажусь и оглядываюсь по сторонам.

— Заткни ты ей рот! — другой женский голос уже точно не слуховая галлюцинация.

Подрываюсь с места и тихо ступаю среди деревьев. Они становятся реже, и я вижу широкую просеку. На плоском камне лежит связанная, обнажённая девушка с заплаканным лицом и чёрными подтёками от туши. Рот её залеплен скотчем, глаза закрыты, а щека испачкана в крови. Вокруг девушки столпилось человек десять в чёрных длинных плащах с капюшонами и белыми манишками. Лиц их не видно. Не разберёшь, бабы или мужики. Но тут уже и думать нечего. Секта! Один из адептов наскальных ритуалов опускается перед девушкой на коленях, держа в одной руке чашу, в другой острый длинный кинжал. Таким я разделываю дома рыбу на филе для засолки. Похоже небо послало мне дивную заварушку, чтобы встряхнуться.

— А не слишком ли рано для мессы? — выхожу на поляну, разминая кисти рук.

Сектанты поворачиваются, как по команде и их предводитель с ножом и чашей поднимается с колен. Гвардия кровожадных пингвинов не дать, не взять.

— Обряд осквернён! — ближе всех ко мне стоит женщина.

— Какой хорошенький! — раздаётся звонкий женский голос из-под соседнего чехла.

— Всё, я спеклась! Жара невозможная! — одна из фигур откидывает капюшон, и остальные следуют её примеру.

Передо мной стоят девы, одна краше другой. Драка точно отменяется, но на смазливые мордашки я уже давно не падок.

— Что за туса? — прищуриваю глаза, и пытаюсь припомнить секты последних лет. Расплодилось их, как плесени на забытых варёных макаронах.

— Наша сестра отдалась мужчине и забеременела.

— Это позор для ордена, — щебечут девы наперебой.

— Мы не прощаем предательства.

— Мужчины — вселенское зло.

— Да, корень зла.

— В уставе ордена так и прописано!

— Ордена монахинь-кармелиток? — усмехаюсь я и подхожу к деве с кинжалом. — В дурдоме амнистия была?

Она смотрит на меня из-под длинных ресниц русалочьими зелёными глазами. Губы девы дрожат, и я вовремя перехватываю взметнувшуюся вверх тонкую руку. Завернув её назад, вынуждаю выпустить нож. И в следующую секунду тупая боль в затылке погружает меня в темноту.

* * *

Руслан

Скрежет металла, вырывает меня из сна. Холодно, темно, голова, как колокол. Лежу на бетонном полу раздетый, завернувшись в простыню или холст. Полоска света проникает в странное помещение, выхватывая угол с металлическим унитазом. Включается голубой свет, как в морге. Режет до невозможности по глазам. Сажусь и прикрываю их ладонью. Я в тюряге? Нормально за колечком с цветочками скатался.

— Проходите, Фрол Матвеевич! Вот он, — вкатывается в камеру спиной вперёд мужчина шар в полицейской форме. — Ваш или нет?

Следом входит Фрол, и бросается ко мне:

— Рус, цел? — он садится на корточки и хватает меня за плечи.

Оглядываю себя. На мне нет ничего, кроме чёрного плаща.

— Твою ж мать! — я не знаю, куда от стыда прятать глаза. — Лучше б меня пристрелили!

Давно не влетал, как кур в ощип. Лет двадцать точно.

— Да, это Руслан Молодцов. Я забираю его, — бросает через плечо Фрол.

— Обвинения достаточно серьёзные. Без психиатрической экспертизы не обойтись, — разводит руками полицейский. — Тем более новости попали в сеть…