Любовь на все времена - Рут Райан Ланган

Лорел вспомнила о гобелене. Не было ли в этом какого-то особого значения? Ведь она восхищалась работой вышивших его женщин, когда обнаружила скрывающегося за гобеленом Кона. Не была ли его Лорел одной из женщин, создавших этот гобелен?

Бринна отложила гребень.

– Я вас часто причесывала, миледи, и мне нравится, как завитки ваших волос обрамляют ваше лицо.

Лорел сидела неподвижно. Это еще одна общая черта с женой Кона. Значит, ни Кон, ни Бринна не могли заподозрить в ней самозванку. Или могли?..

Что ей на самом деле было известно о реинкарнации? Эта теория давно занимала Лорел. Мысль вернуться, прожить еще одну жизнь, получить возможность исправить сделанное зло часто проносилась у нее в голове. Но это всегда была лишь фантазия, серьезно она об этом никогда не задумывалась.

Но разве не чувствовала она всегда какую-то особую связь с древней Шотландией, особенно с горной ее частью и с этим замком? Ее любовь к этим местам возникла и развилась под влиянием сказок бабушки. Они возбудили ее воображение.

Или в этом было нечто большее?

Лорел не могла точно сказать, что пришло раньше – ее любовь ко всему шотландскому или интригующие сказки бабушки подогрели в ней интерес к старине?

Могла ли она и вправду оказаться женой Кона Могучего? Жила ли она когда-то в эту давно прошедшую эпоху? Как иначе объяснить исчезновение всех современных построек и появление древней башни?

Лорел потерла виски, голова начинала болеть от всех этих неразрешимых загадок. Слишком много теорий, слишком много предположений теснилось у нее в голове. И все они ее тревожили.

Ее ум, всегда способный оценить и разрешить проблему, всегда готовый проанализировать все варианты решения спорного вопроса, помог ей достичь успеха в карьере. Но временами Лорел воспринимала это не как благо, а скорее как проклятие.

– Я вижу, у вас снова приступ вашей болезни.

– Болезни? – Лорел резко подняла голову.

– Эти внезапные головные боли. Вы ими страдаете с детства. Вот почему некоторые в деревне считают вас ведьмой.

– Правда?

Взгляд девушки удивил Лорел. В нем читался не столько страх, сколько настороженность.

– Ты же знаешь, что все это выдумки, я не ведьма, Бринна.

Лорел снова прижала пальцы к вискам.

Бринна молча взяла обе руки Лорел в свои и опустила их ей на колени. А затем прижала свои пальцы к вискам Лорел и начала их массировать.

Лорел испустила довольный вздох.

– Какое дивное ощущение!

– Я всегда так делаю, чтобы снять вашу боль, миледи.

Закрыв глаза, Лорел попыталась вернуться к своим мыслям. Ее по-прежнему мучила главная загадка – ее сходство с женой лэрда. Возможно ли, что она когда-то была Лорел из клана Дугласов, жила в пятнадцатом веке и была женой Кона Могучего, лэрда клана Мак-Леннанов?

Чей тайный промысел привел ее в эту эпоху, в этот край?

Что привело ее сюда, что заставило вернуться?

Может быть, это имеет отношение не к ней, а к лэрду? Окажется ли она той, которой предстоит повести Кона путем, каким он не пошел бы сам? Путем, который может изменить его жизнь и повлиять на ход дальнейших событий?

Или… – эта назойливая мысль мучила ее – или она просто сходит с ума?

Раздался нетерпеливый стук в дверь. Лорел и Бринна разом оглянулись.

Дверь распахнулась – и ворвался мальчишка, оживленный, счастливый, как игривый щенок. С быстротой молнии он пересек комнату и бросился в объятия Лорел.

– Мама! Я не поверил, когда услышал. Мы с отцом так беспокоились. Что с тобой случилось? Где ты была? Мы искали тебя повсюду…

– Донован! – Женщина, стоявшая в дверях, неодобрительно наблюдала эту сцену. Голос она не повысила, но тон у нее был ледяной. – Я просила тебя не задавать слишком много вопросов. Помни, что сказал лэрд. Твою мать ударили по голове, и она нездорова.

– Прости, мама, – тут же выпрямился мальчик.

Не успел он отстраниться, как Лорел, схватив его за руки, прижала к себе.

– Глупости! Я здорова, только еще не все вспомнила. Но это пройдет. Дай же мне посмотреть на тебя.

Мальчик был копией отца. Высокий, стройный, как молодое деревцо, с темными кудрями, рассыпавшимися по плечам. Глаза у него были тоже отцовские. Темные и проницательные, с усмешкой, затаенной в глубине. Короткий, перетянутый на талии плед открывал его руки и ноги, уже начинавшие обрастать мускулами. Любая мать, подумала Лорел, гордилась бы таким прекрасным сыном.

– Какой же ты красивый!

Улыбка, которой он отозвался на ее слова, согрела ей сердце.

Лорел перевела взгляд на женщину в дверях. Она была молода, налитая, как спелый персик, светлые волосы длинными локонами ниспадали до ее талии. Глаза ее были широко распахнуты, словно она созерцала перед собой призрак. На ней было светлое платье свободного покроя, за пояс был заткнут кинжал.

Неужели все женщины здесь усвоили такую манеру одеваться после нападения варваров? Или она воображает себя амазонкой? Она выглядела слишком женственной, чтобы сражаться с кем-либо.

– Ты, наверно, Далси?

Женщина подошла ближе, неодобрительно поджав губы.

– Ты меня помнишь?

Лорел покачала головой:

– Боюсь, что нет. Но Бринна сказала мне, что вы с Фергусом заботились о Доноване, и за это я вам очень благодарна.

Женщина пренебрежительно отмахнулась.

– А почему бы нам и не заботиться о нем? Мы же все-таки одна семья. Мы не могли бы любить Донована больше, будь он нашим собственным сыном.

Лорел сжала руку мальчика.

– Я могу понять почему.

Далси окинула Лорел критическим взглядом.

– И как же тебе удалось ускользнуть от варваров, когда столько людей погибло от их рук?

– К сожалению, этого я не помню.

Лорел прижала кончики пальцев к вискам, где все еще пульсировала боль.

Заметив ее жест, Далси отступила.

– Я вижу, ты еще не совсем оправилась. Мы уходим.

Когда Далси повернулась, чтобы уйти, Лорел положила руку на плечо мальчика.

– Останься, Донован. Я хочу услышать все… – Она умолкла, а потом добавила: – Обо всем, что ты делал, пока меня не было.

– Тебе нужен отдых, – возразила Далси. – Лэрду не понравится, что мальчик задержался надолго и утомил тебя.

Голос Лорел был тверд, но она постаралась скрыть свое нетерпение. Ей совсем не хотелось ссориться с Далси, которая могла бы оказаться полезной союзницей.

– Уверяю тебя, ничто меня так не успокоит, как присутствие моего сына.