Закон торговца - Дмитрий Силлов

– В таком случае оставьте нас одних, – мило улыбнувшись, попросила девушка. – Вам ли, как творческому человеку, не знать, что при работе посторонние только отвлекают.

– Но я хотел бы… – попытался возразить Захаров.

– Понимаю, – мягко перебила его Касси. – В этой лаборатории четырнадцать камер записывают всё в постоянном режиме. Я потом лично смонтирую для вас подробнейший фильм с комментариями.

– Да-да, конечно, – несколько расстроенно проговорил академик. – Ухожу-ухожу.

И ушел, плотно прикрыв за собой дверь.

– Надо же, слушается, – сказал я ровно для того, чтобы что-то сказать.

– Ну да, – просто сказала Касси, бросая журнал в раковину под зеркалом. – С чего бы ему меня не слушаться? В группировке Всадников я была Скульптором. Делала другим лица и фигуры, а однажды собралась с духом и сделала себе и то, и другое. Если хочешь, чтобы что-то было сделано хорошо, лучше сделать это самому. По-моему, получилось недурно.

– Трудно не согласиться, – сказал я, невольно сглотнув набежавшую слюну. Ну точно кобель, сделавший стойку на красивую суку! Аж самому противно.

– Только, боюсь, без подготовки ничего у нас не выйдет, – вздохнула Касси, нарочито медленно развязывая поясок белого халата.

– Ты о чем? – выдавил я из себя.

– Дергаться будешь, – сказала она, освобождаясь от халатика, под которым не было абсолютно ничего. – А работа скульптора требует, чтобы кусок глины не отвлекался на посторонние раздражители и сидел смирно. Так что заканчивай хлопать глазами и иди сюда.

– А как же… четырнадцать камер? – во второй раз за две минуты сказал я лишь для того, чтобы сотрясти воздух, так как всё моё тело, казалось, без помощи рук само стремительно освобождалось от камуфлы.

– А тебе не пофиг? – поинтересовалась она, грациозно присаживаясь на краешек операционного стола. – Кому интересно – пусть смотрят, не жалко. А кому неинтересно, тем просто лечиться надо.

Она была права. Через полторы секунды мне стало пофиг совершенно на всё. Думаю, даже плотоядный мутант, вцепившийся мне в задницу, не смог бы оторвать меня от Касси.

Было в ней что-то настолько притягательное, что мою бедную крышу, битую пулями и прожженную кислотными дождями Зоны, сорвало напрочь. Вглухую. Так, что основательный импортный стол, рассчитанный на серьезные перегрузки, поскрипывал и постанывал, словно древний старик, которого двое усердный банщиков старательно охаживают березовыми вениками.

…Я понятия не имею, сколько времени мы с Касси занимались подготовкой. Как говорится, счастливым часы по барабану – или что-то в этом роде. Не помню, как там правильно, забыл на фиг. Потому что в это время я был по-настоящему счастлив и не хотел ни о чем думать. Бывают девушки, которые тебе подходят в интимном плане, с которыми ты забываешь о себе, о времени, о том, что ты кому-то чего-то должен, и что нехорошо вот так, по-скотски трахаться в чужом доме. Но это всё остается за кадром, проходит мимо, когда ты сливаешься воедино с той, кто тебе подходит как никакая другая. И пусть, возможно, тебе сейчас это только кажется, и, может, на самом деле ты это всё себе просто придумал, чтоб оправдать кобелячье своё поведение. Пусть. Наплевать. Тебе сейчас хорошо. Очень хорошо. И остальное просто не имеет значения…

Потом я лежал на столе, словно препарированный труп, а Касси на подгибающихся ногах шла к своему халатику, валяющемуся на полу. Тоже хорошие мгновения. Как мелодичный звон ударившейся об пол гильзы после выстрела, когда ты уже точно знаешь, что попал в цель. Жаль, что такие моменты быстро заканчиваются, как и всё хорошее в этой жизни.

– Животное, блин, – ворчливо сказала Касси, запахивая халатик поплотнее. – Баб, что ли, не видел после меня?

– Если и видел – не замечал, – соврал я, мысленно отгоняя навязчивый образ Рут, смотревшей на меня как на последнюю скотину.

– Брешешь как сивый мерин, – довольно усмехнулась девушка. – Знаю, что брешешь, кобелина, но всё равно приятно. Ладно, покувыркались – пора и за дело. Давай одевайся и пошли твой портрет править. Думаю, уважаемому академику гораздо интереснее смотреть на результат своих предположений, чем на твои причиндалы, которые ты по лабораторному оборудованию раскидал.

– Слушаю и повинуюсь, прекрасная пэри, – ухмыльнувшись, сказал я, слезая со стола. Многие жестоко отлюбленные девчонки после интимной битвы любят покомандовать нашим братом. Повосстанавливать таким образом самолюбие, слегка помятое самцом-доминантом. Это ничего, это можно. Но только немного, чтоб в привычку не вошло.

– Прекрасная кто?

Понятно. В восточной мифологии Касси была не сильна, что, впрочем, ее нисколько не портило.

– Неважно, – отмахнулся я. – Ну, и что от меня требуется?

– Ничего особенного, – пожала плечами Касси. – Подходи к зеркалу, разогревай ладони, а дальше я помогу.

…Это было странное ощущение.

Моё лицо на ощупь напоминало теплый пластилин. Коснешься – остается вмятина. Ущипнешь – появляется бугорок. И совершенно не больно. Фантастика…

– Аккуратнее, – предупредила Касси. – Не больно, пока с кожей работаешь. Начнешь мышцы вытягивать и кости править, мало не покажется. Но терпи. Если с анестезией работать, то внутреннее кровотечение наверняка начнется и отеки пойдут жуткие. Вся морда с черепа вниз стечь может и мешком на подбородке повиснет. Было такое в лагере Всадников, сама видела.

И я терпел…

Касси, словно опытный хирург, манипулировала моими пальцами. Там нажмет на указательный, там мизинцем что-то подправит. Я фактически только две руки держал возле своего лица, а остальное делала она.

Ее кисти были затянуты в толстые резиновые перчатки – объяснила, мол, если до моих пальцев дотронуться, когда они «разогретые», можно своих лишиться. Размякнут и отвалятся. Сама она была предельно сосредоточена, аж бисеринки пота на лбу выступили. Чего скрывать, мне было приятно наблюдать за ее отражением в зеркале. Гораздо приятнее, чем смотреть на то, что она делала с моим лицом. Я-то к своему старому привык, но сейчас Касси моими руками лепила из него что-то совершенно иное. Уж не знаю, что за идеал она там нашла в своем журнале, но то, что я видел в зеркале, мне решительно не нравилось.

Подбородок Касси вылепила какой-то слишком уж правильной формы, хоть в рекламе средств для бритья снимай такой подбородок. Морщины и шрамы все разгладила. Брови слегка раздвинула – мол, хмурый я больно по жизни – и их форму изменила. Уши уменьшила. Нос, сломанный раза четыре или пять, выпрямила – и, опять же, сделала его каким-то не таким. Вроде это называется аристократический, ага. Такой, к которому любой нормальный русский мужик подсознательно примеривает свой кулак…

И да, это было больно. Нереально больно. Примерно как если на живую, без наркоза ломать кости, вытягивать жилы, рвать мышцы. Но я терпел, сжимая зубы и очень стараясь не сжать кулаки. Потому что фиг его знает, что будет потом с этими кулаками. Может, сплавятся в два комка из мяса и костей, да так и останутся навсегда. Так что терпи, сталкер, терпи. Тебе не впервой, ты с болью на «ты». Судьба у тебя такая – терпеть, преодолевать, идти вперед. Потому что если по-другому, то какой же ты нахрен сталкер?..