Сад нерастраченной нежности - Мелисса Джеймс

Хотела бы она перечеркнуть весь предыдущий опыт?

— Обожаю твои волосы, — словно опьянев, прошептал Джим. — Люблю твой взмах головой, когда ты откидываешь их назад. Как атлас… Так бы и гладил их…

И снова он целовал ее, пока Дэнни не стала задыхаться от волнения.

— Малышка Дэнни, что с тобой?

Даниэль всегда считала себя очень ревнивой. Девушка знала, что это яркий признак неуверенности в себе. Она боялась дать своей ревности волю, и потому все темные чувства кипели глубоко внутри, выходя на поверхность лишь отвращением к себе. Сарказм матери, слова Лейлы, толкнувшей ее к Джиму… нескольких мыслей-сомнений хватило, чтобы отчаяние вновь овладело ею.

— Где ты витаешь? — обратился к ней Джим. — Это из-за родителей?

Дэнни поспешила кивнуть в ответ.

— Может быть, мы поедем? — робко предложила она.

— Иди ко мне, — игриво потянул он ее за пуговку.

— А нас не арестуют? — попыталась возразить ему Дэнни.

— А ты этого хочешь?

— Джим… — ее протест утонул в сладостном поцелуе.

И вновь дикий дерзкий Джим показался ей самым безупречным, бесконечно желанным. Таких поцелуев, какие дарили эти губы, она никогда не знала.

Он чувствовал все. И ее волнение, и сопротивление, и сомнения, даже потаенные страхи. Он боролся с ними с нежностью и упорством.

— Это уже происходит с нами, Малышка Дэнни, — шептал он. — Перестань бороться с собой. Я слышу, как возражения стучат в твоей головке. Эти никчемные возражения, которых можно изобрести полчище, и они все равно не смогут противостоять моим поцелуям…

— И все-таки давай поговорим для начала, — Дэнни предприняла попытку вырваться из его объятий.

— Я не в состоянии мыслить, — признался Джим, посмотрев на разрумянившуюся девушку затуманенными глазами. — Ну хорошо, о чем ты хотела поговорить? — осведомился он, примирившись.

— Когда ты принял приглашение Лейлы прийти на вручение диплома, думал ли ты, что все еще влюблен в нее? — прямо спросила его Даниэль.

Джим изумленно приподнял брови, ошарашенный ее прямотой.

— Это не праздное любопытство, Джим, — поспешила заверить его Дэнни. — Мой отец трагически расстался со своей возлюбленной и именно тогда встретил мою маму. Она не понимала или не хотела понимать, что с ней он ищет только забвения… Когда она узнала, что беременна мной, ничего уже нельзя было исправить. И отец решил поступить благородно — в своих представлениях. Они поженились. Мама, видимо, искренне верила, что счастье возможно. Но чем сильнее она старалась вызвать в нем привязанность, тем глубже становилась их взаимная антипатия… Не спорю, они оба любят меня. Но ведь не такой жизни они себе желали… — осторожно подытожила девушка.

— И это то, о чем ты думала, пока я тебя целовал? — снисходительно улыбнулся Джим, словно разговаривая с несмышленышем. — Приняв приглашение от Лейлы, я хотел лишь убедиться, что она по-прежнему счастлива с Джейком. Это так. В противном случае я был бы последним подлецом, если бы целовал тебя на виду у Лейлы лишь из желания вызвать ее ревность.

— Но ты целовал многих девушек все те годы, что не находил у нее взаимности.

— Возможно… Никогда их не считал, — хвастливо усмехнулся Джим.

— Я думала, ты относишься к этому серьезно, — разочарованно произнесла она.

— К тому, что происходит сейчас, я отношусь крайне серьезно, — заверил девушку Джим. — Но ты требуешь от меня невозможного, Малышка Дэнни. Не могу я точно сказать, что мною движет. Знаю только, что хочу тебя.

— И всего-то? Посреди вечера от тебя ушла та, другая девушка, после чего подвернулась я? Она тебя бросила, и именно это сблизило нас?

— Она меня бросила, потому что я весь вечер смотрел на тебя… — раздраженно произнес Джим.

— После того, как ты убедился, что Лейла, как и прежде, души не чает в своем Джейке? А что ты сделаешь, если у них вдруг разладится?

— Чего ты хочешь от меня, Дэнни? Чтобы я лгал?

— Разберись сначала сам, чего хочешь.

— Я уже сказал тебе, чего хочу!

— Думаю, ты ошибаешься, Джим…

— Тогда зачем ты пошла со мной? Я совершенно запутался!

— Из-за твоих семейных проблем. Я, как друг, не могла оставить тебя одного.

— Ну что же… Очень великодушно с твоей стороны. Благодарю, что вернула меня на землю. Ты воплощенное благоразумие, Моррисон. Пара поцелуев, и достаточно…

— Да… — кивнула Дэнни.

— Да? И это все, что ты можешь сказать?

— Я не хочу быть твоей очередной женщиной, Хаскелл.

— Отлично…

— Вот как?

— А что еще? Ты не слушаешь свое сердце, игнорируешь потребности тела. Пожалуйста, если тебе так нравится. Подожду, пока ты прислушаешься к собственному разуму.

— Ты так уверен в себе, Хаскелл! — воскликнула Дэнни.

— Если ты в себе не уверена, пристегнись! — ответил он и рванул на трассу.

Даниэль Моррисон знала, что всегда лучше промолчать, чем сказать лишнее. И теперь у нее появился очередной повод в этом убедиться.

Она страшилась открыть глаза и посмотреть на Джима.

Девушка страшно разочаровалась в самой себе. Она была уверена, что возраст, опыт общения, профессиональные успехи, уважение окружающих сделали ее действительно взрослой. Отнюдь. Как и прежде, она была не способна управлять даже собственными эмоциями.

Все незнакомое ее пугало, внушало опасения. Они-то и заставляли ее торопиться, совершать опрометчивые поступки. Когда Дэнни что-то было непонятно, она требовала исчерпывающего объяснения от других. Если что-то казалось ей очевидным, она самонадеянно навязывала свое мнение.

Сознавая многие из своих недостатков, девушка не могла предотвратить их разрушительного влияния, потому что не знала, как правильно следует себя вести, чем руководствоваться.

Вот и сейчас в который раз она начала мучить себя неразрешимыми проблемами и вопросами.

Все знают, как сильно Джим любил Лейлу. Но кто сказал, что он обречен изнывать от любви к ней до конца своих дней? И разве его поцелуи не говорят об обратном?

Его поцелуи… Сочные, глубокие, страстные.

Нужно быть более чувственной, внушала себе Дэнни. Поцелуи ради поцелуев, близость ради близости. Наслаждаться, но не терять при этом голову. И после не придется ни о чем жалеть.

Глупо было рассказывать печальную историю своих родителей, подумала Дэнни. Как-то по-детски, незрело, неумно… Глупо начинать с этого собственный — волшебный! — роман.

Только Джим Хаскелл мог отнестись к этому спокойно, другой бы на его месте просто поднял бы ее на смех.