Уходи и будь счастлива - Кэтрин Сэнтер

– Нет! Не оставляй меня!

– Эта штука может взорваться в любой момент!

– Я не хочу умирать одна!

– Нам нужны пожарные!

– Вызови их по телефону!

Голос Чипа был странным; я услышала в нем панику.

– Я не знаю, где он!

– Не уходи, Чип! Не уходи! Не уходи!

Мой голос тоже звучал странно – словно принадлежащий кому-то другому, кому-то, кто мне не нравился и не вызывал у меня сочувствия. Это кричала какая-то истерическая и жалкая девчонка.

Но Чип уже уходил.

– Я должен позвать на помощь. Просто потерпи. Я вернусь чрез две минуты.

И он оставил меня одну.

Я оказалась одна, в сплющенном самолете, вдыхая насыщенный парами топлива воздух. Он был таким кислым, и отравленным, и едким, что мне казалось, будто мои легкие плавятся.

– Две минуты, – шептала я, пока эти слова не утратили смысла. – Две минуты. Две минуты. Две минуты.

А потом раздался сильный удар грома, от которого задрожали приборы на панели.

После чего пошел дождь.

Тяжелые капли истерически барабанили по металлическому корпусу самолета. Дверь со стороны Чипа все еще была открыта, и вода полилась прямо на мои оголенные плечи, холодная и зловещая.

Прошло больше двух минут, но не могу сказать вам, сколько именно. Десять? Тридцать? Сто?

Я не знала, хорошо это или плохо, что идет дождь. Предотвратит ли он пожар – или сделает все еще ужаснее? Я хотела лишь одного – чтобы весь мир замер до тех пор, пока я не выберусь из самолета и не окажусь в безопасности. В канаве было темно, словно кто-то выключил свет. Вскоре я начала дрожать. Капли дождя стучали по металлу, как маленькие камешки. Я слышала какое-то тиканье. Я даже могла услышать свое дыхание. И я думала о том, сколько времени понадобится, чтобы канава заполнилась водой и я утонула бы в результате авиакатастрофы.

Я продолжала попытки высвободиться. Но безрезультатно.

Я чувствовала себя одиноко много раз в своей жизни – иногда в хорошем смысле, иногда в плохом – но я никогда не чувствовала себя настолько потерянной.

– Вернись, – шептала я Чипу. – Вернись.

Но мои слова тонули в шуме дождя.

А потом я услышала самый прекрасный звук, который когда-либо слышала в своей жизни – до этого момента и даже до сих пор.

Сначала вдали, потом все ближе. Сирена.

Пожарная машина.

Чип не вернулся, но у меня теперь было кое-что получше.

И в этот момент, словно почувствовав их приближение, дождь утих и превратился в легкое накрапывание.

Слышимость внутри самолета была довольно хорошей. После того как выключили сирену, я могла слышать, как пожарные снаружи разговаривали и выкрикивали друг другу команды. Их было пять или шесть человек. Я слышала звуки, которые не могла идентифицировать – звяканье, клацанье, лязг. Один парень обозвал другого болваном. Прошло несколько минут, потом еще несколько. Я не могла понять, почему никто до сих пор не пришел вытащить меня.

А потом я услышала новый звук – нечто другое. Вспышку. Словно спичку поднесли к газовой горелке и она вспыхнула пламенем.

Я услышала его за полсекунды до того, как начался пожар. Достаточно для того, чтобы успеть немного съежиться и прикрыть лицо руками.

А потом все смешалось: шум, ветер, жара. Я низко склонила голову, потому что это было единственным, что я могла сделать. Я почувствовала, как мне обожгло шею, а спустя несколько секунд пожар стих. Кабина была наполнена дымом и пахла барбекю и палеными волосами.

Следующими звуками, которые я услышала, были лязг и звон металла, по которому кто-то наносил удары. Я слышала хлопки, мужские голоса, шум мотора и какое-то жужжанье. А потом, спустя несколько секунд, крыша самолета, которая после нашего приземления стала скорее стеной, отвалилась. И рядом со мной появился стоявший на коленях пожарный в полном обмундировании и с маской на лице. А позади него был снег. И только в этот момент я заметила, что снег был и в кабине.

Пожарный снял маску и оказался дамой. Женщина-пожарный! Она назвала мне свое имя, но я понятия не имела, что она сказала. Иногда, даже сейчас, когда я не могу уснуть, я пытаюсь вспомнить, что это было за имя. Карен? Лора? Дженни?

– У нас живой пациент, – объявила она.

Мне показалось, что я уловила в ее голосе удивление.

Она придвинулась ко мне, в то время как остальные продолжали отламывать крышу.

– Скажите, что у вас больше всего болит.

– У меня ничего не болит, – сказала я.

Она протянула руку, чтобы проверить мой пульс. На лице у нее отразилось сомнение.

– Совсем ничего?

– Я в порядке, – заверила я. – Просто застряла, – а потом спросила: – Почему идет снег?

– Это не снег, – ответила она. – Это пена. Для тушения пожаров.

Пена! Для пожаров! Я на секунду забыла о пожаре! И только сейчас я почувствовала жжение на шее и на руке.

– На самом деле, у меня могут быть кое-какие ожоги, – сказала я.

Она улыбнулась мне:

– Вам очень повезло. Пожар начался в тот момент, когда мы уже развернули шланги. Мы потушили его за одну минуту.

– Похоже, мне действительно повезло, – согласилась я.

– К тому же, – продолжала она, светя крошечным фонариком мне в глаза, – лежа лицом вниз в канаве, вы оказались в самом лучшем положении, когда огонь охватил кабину.

– Значит, мне повезло вдвойне, – сказала я.

– Вы шутите? Не вдвойне, а вчетверо. Я поражена, что вы не превратились в брикет угля.

– Я тоже, – ответила я.

– Мы собираемся положить вас на доску, – сказала она. – Чтобы ваше тело было неподвижным, пока мы будем перевозить вас в больницу.

– Я думаю, что я на самом деле в порядке, – возразила я. – Просто застряла.

Но она уже достала кислородную маску и собралась надеть ее на меня.

– Сейчас мы дадим вам немного кислорода. Чтобы вам было легче дышать.

– Но я и вправду в порядке.

– Это просто мера предосторожности, – сказала она, подмигнув мне. – Так положено. Вы же не хотите, чтобы у меня были неприятности?

Этого я не хотела. Хотя у женщин-пожарных в любом случае должны были быть железные нервы, и они не очень боялись неприятностей.

И я притихла и стала послушно вдыхать прохладный кислород, а она тем временем осторожно, сантиметр за сантиметром, просовывала мне за спину длинную доску. Она также надела мне на шею фиксирующий воротник, хотя мне было абсолютно ясно, что он не нужен. На последний этап, после того как меня надежно закрепили на доске, ушло довольно много времени. Нужно было разобрать всю переднюю часть самолета, чтобы освободить мои ноги. Этим занялись сразу трое пожарных, которые вовсе не спешили.