Дело Николя Ле Флока - Жан-Франсуа Паро

— А почему четыре кусочка? — удивленно воскликнул он. — Разве ты забыла, что меня отлучили от дегустации этого шедевра кулинарного искусства?

— Что я слышу! — в том же тоне ответила ему Марион. — И это говорит церковный староста прихода Сент-Эсташ! Как вы могли забыть о доле бедняка? Так вот, значит, каково ваше милосердие! А если я скажу, что хочу оставить кусочек для Николя? Поставлю тарелку на краешек плиты, прикрою крышкой, и коли поддерживать в плите небольшой огонь, пирог не засохнет. Этот кусочек восстановит его силы, ведь ему приходится столько бегать!

— Но это слишком большой кусок для неблагодарного сотрапезника! Он слишком часто пропускает наши пиршества, — запротестовал Семакгюс.

Ноблекур бросил на него суровый взор.

— А разве вы не были молоды? И разве мы все, здесь присутствующие, не постарались понять его и поддержать? Ведь что ни говори, а положение у него сейчас незавидное.

Желая внести разнообразие в беседу, Марион, покраснев от смущения, промолвила:

— Если господин прокурор пожелает, я расскажу вам, как я готовила этот пирог.

— Давайте, рассказывайте. Зачастую рассказ доставляет не меньше удовольствия, чем само изделие.

— Прежде всего, скажу честно: я получила рецепт вон от того господина, — и старая кухарка посмотрела на Лаборда.

Удивленные возгласы заглушили ее голос, а первый служитель королевской опочивальни, с притворным смущением прикрыв лицо салфеткой, жалобным тоном произнес:

— Я всего лишь хотел немного разнообразить жесткую диету нашего дорогого хозяина. К тому же рецепт не мой. Его создателем является Его Королевское высочество Луи-Огюст Бурбон, принц де Домб, губернатор Лангедока.

— Ого! — насмешливо заметил Бурдо. — Внук великого Бурбона, написавший «Гасконского повара»!

— Прекрасно, вот мы и порадуемся, — заметил почтенный магистрат. — Рассказ о великих свершениях моей кухарки станет отличной прелюдией к пиршеству, ожидающему моих гостей. Ну, а мне, уже насладившемуся ароматом пирога, перепадет только жалкий кусочек корочки!

Снисходительно улыбаясь, Марион слушала шуточки хозяина. Воспользовавшись короткой передышкой, она поспешила начать рассказ, не намереваясь отказать себе в удовольствии сыграть главную роль в развлечении господ.

— Итак, сначала я приготовила песочное тесто, — начала она, — и положила его в холодное место. Потом принялась за фарш: смешала фуа-гра с мелко нарезанным салом, петрушкой, луком, грибами и рублеными трюфелями. Лучше всего смешать все заранее, чтобы кусочки как следует пропитались соками друг друга и приобрели неповторимый вкус. Ну, дальше я открыла добрую дюжину зеленых устриц из Канкаля… собственно, больше мне и не понадобилось. Устриц я всегда бланширую в воде, потом откидываю на дуршлаг и собираю стекшую с них воду. Когда устрицы обсохли, я начала класть в форму начинку: слой фарша, слой устриц, и так несколько слоев. Потом достала песочное тесто, в которое вбила еще несколько желтков, чтобы оно стало желтым и гибким, и накрыла им мою форму. Когда печь достаточно раскалилась, я поставила форму в плиту и держала там до готовности пирога. А из воды, оставшейся от моих устриц, я сделала заливку, добавив в нее две горки масла из Ванвра, предварительно распустив его и соединив и с мелко порезанной зеленью. Этот соус…

Она показала на серебряную соусницу.

— …надобно сдобрить лимонным соком. Собственно, лимонный сок добавляется по вкусу, но мне кажется, лимон не только придаст фаршу сочности, но и вернет устрицам их природный вкус, тот самый, который у нас сохранился в заливке.

— И как же называется этот чудо-пирог? — поинтересовался Ноблекур; во время рассказа кухарки ему явно не сиделось на месте. — Не знал, что Марион способна на такие кулинарные подвиги!

— Неблагодарный! — воскликнул Семакгюс. — Она служит ему уже сорок лет, а он только сейчас это обнаружил!

— Сорок три, чтобы быть точной, — скромно уточнила Марион. — Но, отвечая вам, скажу, что подвиг тут не мой, а зеленых устриц — это они придали особый вкус начинке. Еще один секрет этого пирога заключен в тесте. Тесту тут надобно дать возможность вылежаться на холоде, а еще хорошенько его вымесить, чтобы раскатать почти так же тонко, как слоеное, но при этом оно должно быть достаточно прочным, чтобы удержать в себе всю начинку.

— В самом деле, — улыбнулся Лаборд, — выслушав такой рассказ, можно с полным правом утверждать, что ты попробовал кушанье дважды.

— Я даже задался вопросом: не вызовет ли прослушивание сего рецепта у нашего друга приступ подагры? — задумчиво произнес Семакгюс. — Такой приступ вполне можно будет назвать пинком Комуса!

Все расхохотались. Николя слушал, огорчаясь и радуясь одновременно. Он присутствовал на празднике, хотя друзья его об этом не подозревали. Непонятное чувство, охватившее его, не позволяло ему толкнуть дверь и, переступив порог, оказаться в залитом свете пространстве библиотеки. Внезапно ощутив озноб, он понял, что у него начинается лихорадка; вскоре недуг сдавил ему виски. От угнетавших его противоречивых чувств — печали, накатившей словно волна, и ностальгии по невозвратному прошлому — у него возникло желание забыться навеки. Взяв себя в руки, он сосредоточил свое внимание на беседе, продолжавшейся с еще большей живостью.

— Его Величество, — говорил Лаборд, — давно сам готовит и накрывает на стол для своих самых близких гостей — тех, кто получает приглашение в малые апартаменты. Если бы сейчас с нами был Николя, он бы подтвердил мои слова. Как-то раз, зная, что «наш дорогой Ранрей» как Его Величество имеет обыкновение называть Николя, разделяет его пристрастие к куриным крылышкам, король сам подал ему тарелку, наполненную этими изысканными кусочками куриной тушки.

— Как здоровье короля? — серьезным тоном спросил Ноблекур.

— И хорошо, и плохо. Он бодрится, но очень быстро устает, как и положено в его возрасте.

— Что ж, я всего на десять лет его старше, но чувствую себя как…

— Как человек, которого друзья защищают от искушений и необдуманных поступков! Ваши гастрономические пристрастия свалили бы даже юного здоровяка, — перебил его Семакгюс.

— Нет, вы только послушайте этого доморощенного апостола, присвоившего себе роль пророка!

— Я сам, господин прокурор, вот уже несколько лет заставляю себя соблюдать ряд предосторожностей, чтобы иметь возможность наслаждаться этой жизнью так же долго, как и вы, и надеюсь, что мне это удастся.

— Все дело в том, — произнес Лаборд, — что король не признает доводов разума. И молодые особы, окружающие его, этим пользуются. Красотка дразнит его, постоянно устраивает маленькие провокации и раздувает его последние искры. Она не похожа на Помпадур, у нее нет политических амбиций, однако она использует свое влияние, дабы услужить тем, кто убеждает ее, что эти амбиции у нее есть.

— Вы хотите сказать, что ее «эгийонируют», — вздохнул Бурдо.