Assassin's Creed. Единство - Оливер Боуден

Я поверила, поскольку в свои восемь лет в принципе доверяла своей матери и еще не забыла, как она расправилась с тем волком.

Но тем не менее прогнать страх из своих коленей мне не удалось.

– Что вам угодно, месье? – спокойно спросила мама.

Он не ответил.

– Прекрасно. В таком случае мы вернемся туда, откуда пришли, – теперь уже громко произнесла мама.

Она взяла меня за руку, намереваясь повернуться и уйти.

У входа в переулок мелькнула тень, и в оранжевом пятне света появилась вторая фигура. Это был фонарщик, о чем свидетельствовал шест в его руках.

– Месье, – остановившись, осторожно обратилась к нему мама. – Могу я попросить вас о помощи? Этот господин не дает нам проходу.

Но вторая фигура лишь молча направилась к фонарному столбу и подняла шест.

– Месье… – повторила мама и вдруг умолкла.

Я не понимала, почему фонарщик пытается зажечь уже горящий фонарь. Слишком поздно я заметила на конце шеста крюк, каким обычно гасили фитили.

– Месье…

У входа в переулок стало темно. Мы слышали, как громко клацнул о тротуар брошенный шест. Когда глаза привыкли к темноте, я увидела: фонарщик что-то вытащил из-за пазухи. Кинжал. Теперь и он сделал шаг в нашу сторону.

Мамина голова вновь повернулась к доктору:

– Что вам угодно, месье?

В ответ тот вытянул другую руку. Что-то щелкнуло, и прямо из его рукава появилось лезвие второго кинжала.

– Ассасин, – тихо произнесла мама, с улыбкой следя за его движениями.

С противоположной стороны к нам приближался фонарщик. Во всяком случае, мы видели его хищно изогнутые губы и сощуренные глаза. Повернувшись в другую сторону, мама увидела доктора, вооруженного двумя кинжалами, губы которого также скривила ухмылка. Он наслаждался происходящим или, по крайней мере, делал вид, что наслаждается.

Но мама оказалась столь же невосприимчивой к его злым намерениям, как до этого – к комплиментам Кристиана. Следующее ее движение по изяществу было похоже на танцевальное па. Выставив ногу вперед, мама наклонилась, и… в ее руке сверкнул нож, вытащенный из сапога. Все это произошло в одно мгновение.

Еще секунду назад мы были жертвами: беззащитная женщина с малолетней дочерью, застигнутые злоумышленниками врасплох в темном переулке, – и вот уже мать переходит в нападение, готовая защитить своего ребенка. Судя по ее движениям и нынешней позе, она хорошо умела обращаться с оружием.

У доктора блеснули глаза. Фонарщик остановился. Оба получили время на раздумья.

Нож мама держала в правой руке. Это меня удивило, поскольку она была левшой. Мама повернулась правым плечом к доктору.

Тот шагнул к нам навстречу, и тут мама мгновенно перебросила нож из правой руки в левую. Подол ее платья колыхнулся. Мама пригнулась, вытянув для равновесия правую руку, а левой полоснула доктора по груди. Мамин нож ровно, словно ножницы портного, разрезал его плащ, и ткань тут же пропиталась кровью.

Доктор был ранен, но неглубоко. Его глаза округлились. Он попятился назад, явно ошеломленный искусностью маминой атаки. К моему собственному страху примешалось другое чувство – чувство гордости и восхищения. Никогда еще я не ощущала себя под такой надежной защитой.

Доктор потерпел неудачу, однако не утратил решимости. Он поглядывал за наши спины. Мама обернулась, но было слишком поздно. Рука подкравшегося фонарщика обхватила меня за шею, сдавив горло.

– Брось нож, иначе… – начал фонарщик.

Это все, что он успел произнести, потому что уже через мгновение был мертв.

Мамина скорость застигла его врасплох: не столько быстрота движений, сколько быстрота принятия решения. Сумей фонарщик взять меня в заложницы, все было бы потеряно. Внезапность атаки обеспечила ее успех. Мама протиснулась в щель между мной и фонарщиком, а потом с криком ударила его локтем по горлу.

Фонарщик издал булькающий звук. Рука, державшая меня за шею, ослабла. Не теряя ни секунды, мама вонзила нож фонарщику в живот по самую рукоятку и оттолкнула обмякшее тело к стене. Потом она рывком извлекла нож и быстро отошла. Блуза фонарщика потемнела от крови и разбухла от вывалившихся внутренностей. Он сполз на камни тротуара.

Тяжело дыша, мама повернулась в сторону доктора, ожидая второй атаки, но мы увидели только его спину. Доктор стремительно убегал из переулка.

Мама взяла меня за руку:

– Идем, Элиза, пока ты не перепачкала туфли в крови.

Мамина одежда вся была в красных пятнах. Кроме них, ничто в ее облике не выдавало участия в недавней схватке.

Вскоре после нашего возвращения в Версаль послали за во́ронами. Они не замедлили явиться. Отцовские советники ожесточенно стучали о пол тростями, сопели, пыхтели и громогласно требовали наказания «ответственных за случившееся». Слуги суетились, делая вид, что занимаются своим делом, но больше сплетничали по углам. Лицо отца было мертвенно-бледным. Он порывисто обнял нас обеих. Его объятия были крепче и дольше обычного. Когда он разжал руки, в его глазах блестели слезы.

Одна лишь мама держалась так, словно ничего не случилось. Уравновешенная, знающая, что поступила правильно. Конечно правильно. Благодаря ей мы остались живы. Но может, и она, подобно мне, испытывала внутреннее возбуждение?

Пока мы ехали в наемной карете, мама давала мне наставления, как вести себя дома. Она сказала, что меня обязательно станут расспрашивать о случившемся, и предупредила: я должна подтвердить все, что она скажет, и ни в чем ей не перечить.

Я была усердной слушательницей маминых рассказов. Вначале она поведала о происшествии старшему дворецкому Оливье, затем отцу, когда тот пришел, и, наконец, слетевшимся во́ронам. Все ее версии изобиловали множеством подробностей. Мама терпеливо отвечала на вопросы, которыми ее забрасывали, однако стойко умалчивала об одной очень важной детали. Она ничего не сказала о докторе.

– Вы не увидели скрытого клинка? – допытывались у нее.

– Я не видела ничего, что позволяло бы причислить нападавших к ассасинам, – отвечала мама.

– Обычные уличные грабители не так предусмотрительны. Вряд ли вы считаете пропажу кареты простым совпадением. Можно допустить, что Жан вдруг взял и напился, но вероятнее другое. Вашего кучера напоили и, возможно, даже убили. Нет, мадам, происшедшее совсем не похоже на обычный уличный грабеж. Это было продуманное нападение именно на вас. Проявление агрессии наших врагов.

Глаза взрослых устремились ко мне. Вскоре меня вежливо выпроводили из комнаты. Я ушла, но не дальше коридора, где уселась на скамейку и продолжала слушать голоса, доносящиеся из-за двери. Они отскакивали от мраморного пола, устремляясь мне в уши.

– Великий магистр, вы должны признать, что это было делом рук наемных убийц, ассасинов.