XXXL. Как (не) влюбить(ся) в миллиардера - Инга Максимовская

надувного джакузи, от которого самортизировала и отлетела к противоположной стене, зажав в лапах метлу поняла, что материал будет бомбический: слуга народа с голыми женщинами в бассейне. Это ли не квинтэссенция успеха для папарацци? Господи, хоть бы камера сработала. Альфредыча хватит инфаркт на радостях.

– Взять ее, – раздался над моей головой, в которой все еще мелькали вспышки безумия, голос. И мне показалось, что на нее опускается гильотина. Чья-то сильная рука легко подняла меня за шкирку, я наконец сфокусировала взгляд и едва сдержала рвущийся из горла вопль.

– Не подходи, – взмолилась, глядя на надвигающуюся на меня гору мускул. Голую, наглую и абсолютно разъяренную. Выставила вперед идиотскую швабру, которая оказалась совсем не метлой, а какой-то пушистенькой ерундовиной.

– Какого хрена тебе тут надо? – пророкотал бас, похожий на грозу в горном ущелье. – Кто меня заказал?

Это был он. Тот бородатый буйвол из спортзала. Он – опозоривший меня гризли, только абсолютно голый и злой. И в глазах этого черта сверкали молнии. Только я в глаза ему не могла смотреть, потому что… Захотелось потерять сознание, или вообще отдуплиться в руках охранников Егора Холода.

– Никто, я пришла чтобы вы удалили позорное видео, которое выложили в сеть, – просипела, как проколотый шарик, и выставила вперед пушистую штуку. – Стой. Или я за себя не ручаюсь. Моя мама говорит, что я с помощью кисточки для рисования способна скопытить стадо африканских бизонов, представляешь, что я сделаю этой штукой, – зафонтанировала я идиотизмом, лихорадочно придумывая пути отхода.

– Храбрый маленький лягушонок, – оскалил клыки, с которых, как мне показалось, капала кровь несчастных толстух-девственниц, Холод, подойдя ко мне вплотную. Я зажмурилась и ткнула наугад своим идиотским оружием. Рев, который издал миллиардер, показался мне предвестником конца света, рагнарека, эсхатона. На землю опустился Фимбульвинтер, и Кетцалькоатль погасил солнце. Мой финт достиг цели, значит будут бить. Возможно даже ногами. Что же делать? Надеюсь, Варькина забьет тревогу, когда я не вернусь из этого боя. Но надеяться на это, все равно, что мечтать о джинне из бутылки – глупо и бесперспективно. Память у Катьки, как у рыбки. Она уж и забыла, что ее детская подружка шляется по отелю, как тень отца Гамлета.

– В кабинет ее, – прорычал чертов гризли.

– Не имеете права, у нас свободное государство, вы попираете права данные мне конституцией, – вякнула я.

– Я сейчас попру твои права, так, что ты сидеть не сможешь на своей толстой заднице, – прорычал Холод, подойдя ко мне так близко, что я чуть устояла на подкашивающихся ногах. – Как ты тут оказалась?

– Работаю тут. На хлебушек зарабатываю, – черт, как же я идиотски звучу.

– Врешь. Ты не похожа на горничную от слова совсем. Но и киллер из тебя так себе. Кто ты такая? Признаешься сама? Или мне выбить из тебя твою принадлежность. Поверь, пытки самая сильная моя сторона. Сначала, я сниму с тебя штаны, потом…

– Я боюсь, – пискнула, теребя руками передник, и стараясь смотреть на потолок. Но взгляд так и норовил сползти гораздо ниже.

– Правильно делаешь, – его дыхание обожгло мою щеку. И хорошо, что нукеры Холода держали меня за химок. Сейчас я даже радовалась этому факту. – Я узнаю все равно чей заказ был опорочить меня, сдеру с тебя шкурку и сожгу в камине. Но сначала…

– Ты первый начал, – обнаглела я, – «Промсарделька на метле» твоих рук дело?

– И как по твоему я бы мог этот пасквиль снять одним глазом. Это ты на меня свалилась? – удивился гризли, дернув себя за бороду.

– Дружок твой снял, так что извиняй, один один.

– Если считать твои косяки, то пока ты ведешь в счете, – заржал Холод, – и бога ради, прекрати теребить этот фартук, ты будишь во мне темные глубины.

– А ты, ты, ты.

– В кабинет ее, я немного приведу себя в порядок и решу, что делать с этой диверсанткой, – хмыкнул чертов миллиардер. А я в это время пыталась собраться и вспомнить, сколько этажей в гостинице с чудесным названием «Аленький цветочек» – И пипидастр у нее отберите. А то она положит вас как щенков. Это же не баба, а оружие массового поражения.

Глава 4

Егор Холод

– Где она? – орал я, мечась по кабинету и заглядывая во все шкафы, даже зачем-то выдвинул ящик у письменного стола. Будто могла там спрятаться Промсарделька, в этом маленьком отсеке для бумаг. – Где чертова баба? Только не говори, что она вылетела в трубу на чертовой метелке.

– На пипидастре, – задумчиво поправил меня Мишка, тоже осматриваясь по сторонам. Помощничек-то тоже озадачен, судя по выражению непонимания на зверской физиономии.

– Меня очень поражают твои познания в принадлежности и названиях инвентаря поломоек, – ехидно хмыкнул я, дернув себя за бороду. Подбородок горел, словно облитый кислотой.

– Горыч. Ну я правда не знаю, куда делась эта заводная обезьяна, – развел руками Мишка, глядя, как я по пояс высунувшись из окна, оглядываю окрестности. – Пятый этаж, Холод. Ты же не думаешь…

– Я думаю, что от этой бешеной колбасы можно ждать чего угодно, – хмыкнул, подцепляя пальцами валяющуюся рядом с подоконником розовую пудреницу. Дешевка, пластмассовый корпус украшенный иероглифами. В моей жизни нет места таким вещицам. Поддел пальцами защелку на футляре, которая оказалась страшно тугой и не поддалась. – Могу поклясться, что вчера этой вещицы тут не было. И вот скажи, Михуил, эта мымра мажет морду вот этим вот, а похожа на утреннюю розу, а я прохожу детоксы всякие, питаюсь по программе, не жру сахар, а морда вся в прыщах и чешется. Где справедливость? Как открыть эту розовую гадость?

– Она цикламеновая, – как-то неуверенно посмотрел на пыхтящего меня мой верный оруженосец.

– Прэлэстно, Михаил, ты просто жжешь, – хрюкнул я, наконец справившись с уродской застежкой. Мишка вдруг замер и заорал, – не открывай, я знаю, что это. Дымовая…

Но было поздно. Я с треском сломал маленькую безделушку. Комнату заволокло розовым, простите цикламеновым, дымом воняющим жженой резиной, во рту поселился привкус химической клубники, а глаза полезли из орбит. По памяти метнулся к окну, запнулся об ножку проклятого кресла и растянулся во весь рост на затоптанном казенном ковре, пропахав