XXXL. Как (не) влюбить(ся) в миллиардера - Инга Максимовская

на веточку, и спина у нее прямая. И в потемках даже не поймешь, что это она моя мать, а не я ее.

– Ты становишься очень известной личностью, – фыркнула родительница. Черт, она тоже видела мой позор. – Мне подруги звонят. Сочувствуют. Знаешь, Зинаида…

– Мам, потом меня втопчешь в грязюку. Мне некогда, – прервала я поток словоблудия и позорно сдала все явки и пароли, лишь бы отвлечь неуемную натуру родительницы. – Мы с девочками идем в ночной клуб.

– Боже, ты меня услышал, – взвыла маман, – а там будут мальчики?

– Ага, кровавые в глазах, – буркнула я, представив в каком восторге была бы мамуля, увидев извивающихся в свете софитов, ряженых мальчиков, глядящих на мир безумными взглядами. Хмыкнула, расправив плечи прошла в свою спальню и захлопнула дверь перед любопытным носом матушки.

– «Утяжки» надень обязательно, – восторженно прорыдала из-за двери родительница, словно я институтка, отправляющаяся на мой первый бал в дворянском собрании. – И корсет, чтобы декольте выглядело аппетитнее. Вы в какой клуб идете?

– В «Пьяную кошку» – на голубом глазу, соврала я, пуская по ложному следу соглядатая. Даже не сомневаюсь – через час мать будет в ночном клубе с очередным дурацким названием. Она вооружится прибором ночного видения, биноклем и прочим арсеналом умелого фискала. И что-то мне подсказывает, что вышибут ее из заведения с позором.

– Вот, – уже провожая меня возле двери, что-то сунула мне в карман мама. Деньги наверное.

– Да не надо было, – стыдливо заметила я, пожалев о крамольных мыслях в ее сторону и о своей лжи. Бедная мама.

– Ты, главное, ни в чем себе не отказывая. Я там на все случаи жизни положила. С богом.

Я вывалилась в ледяные сумерки, поежилась и хотела вернуться, решив, что лучше бы завалиться в кровать с интересной книгой, вазочкой с конфетами и жирным какао. Только вот мать меня не пустит, это уж точно. Еще и пенделя даст для ускорения. Остановила бомбилу, обвалилась на заднее сиденье и уставилась в окно, на проплывающие за стеклом, покрытым ажурными дождевыми струйками, здания.

– Прибыли мадам, – наконец оповестил меня водитель. Я расплатилась с дядькой, чуть на загнувшись от названой им суммы, в корчах. Предчувствие, грызущее душу всю дорогу, вдруг загудело предупреждающе-красными вспышками в моем измученном мозгу.

– Черт тебя дери, Зинка, – голос Варькиной развеял морок. Я уставилась на разодетую в пух и прах подругу, похожую на женщину с низкой социальной ответственностью и застонала. Чулки на коротких ногах подруги собрались гармошкой, а юбочка, похожая на носовой платок, подколотая булавкой на пояске, норовила свалиться к лаковым ботфортам. Господи, нам точно дадут под зад пенделя, еще на этапе прохода в клуб. Фейс-контроль мы не пройдем. Рядом маячило еще более странное нечто, затянутое в розовый латексный костюм, сразу переходящий в остроносые боты на каблуке и в пушистую маску топорщащуюся длинными ушами.

– Господи, ты снова оделась как монахиня, – прогнусил розовый заяц.

– Лизка, – прохрипела я, борясь с апоплексией чувства прекрасного, вызванной экзистенциальной парадигмой. А если по-русски, то с тошнотой и мигренью, свалившей меня созерцанием красотищи. Фейс контроль мы точно не пройдем.

– Конечно, Лизка. И Катька еще тут, – помахала распятой пятерней перед моим обалдевшим лицом, Варькина. – Мы твои подруги, помнишь? Или нос задрала, став известной? Пойдем уже, болезная. А то все веселье пропустим. Сегодня тематическая вечеринка.

– Вы не предупреждали, что сегодня будет бал-маскарад, – жалко икнула я, – я бы тоже костюмчик надела.

– Какой? Как в прошлый раз? Все пришли красивые, а ты в костюме тюленя, – загоготала Варькина и схватив меня за руку потащила ко входу в гнездо порока, разукрашенного под портал в ад. – Кроме того, сегодня нет никакого маскарада, не выдумывай. Скоромный день сегодня. Просто вечеринка в стиле диско. И улыбайся, блин. С такой мордой нас точно развернут.

– Что у тебя там? – подозрительно прищурилась я, глядя как подружейка ежесекундно поддергивает кофточку в районе подмышки. Нехорошее предчувствие усилилось ощущением того, что нам сегодня наваляют. «Три сосны» до сих пор не оправились после того, как Варькина отметила там прошлый свой стресс. А там заведение было основательное, не сравнить с этим хлипким клубиком.

Все мои подозрения выветрились в тот момент, когда подошла наша очередь на фейс-контроль. Я уставилась на охранника, очень надеясь, что он слепой.

– Эту бы я не пропустил, – кивнул этот паразит в мою сторону, обалкав взглядом фигуры моих подруг. Жаль, что он не видит физиономию Лизки скрытую маской, злорадно подумала я и пропищала. – Это дискриминация.

– Пропусти ее, – хмыкнул второй, – ты чего, не узнал девку? Это же…

– Промсарделька, точно. Оооо, – простонал мордоворот. Я заскулила и проскользнула мимо идиота, пока он не очнулся и не стал клянчить автограф. Этого бы я не перенесла.

– Народ знает своих героев, – издевательски заржала Лизка. – Героев, каких он заслужил.

Ответить гангрене не успела. На меня обрушился грохот, я ослепла, оглохла и потеряла ориентацию в пространстве. «Бешеная псина» колыхалась сотнями тел, пахла потом, ароматизаторами и пороком. Воняла адскими котлами и машинным маслом. Лизка и Варькина выглядели на этом адском балу монахинями-пресвитерианками.

– Пойдем, звезда, – ткнула меня в спину Катька. И я пошла, как коза на поводке, лавируя между танцующими и думая, что название клуба не соответствует содержимому. Это пристанище смертных грехов надо было обозвать Titty Twister. Потому что люди, переступая порог этого заведения превращаются в упырей и вурдалаков, теряют человеческий облик и…

Нет, я не споткнулась. Меня толкнули, сопроводив словами «Куда прешь, корова толстая». Услышала боевой рев Варькиной, которая ненавидит, когда ее подруг обижают. И теперь несчастному толкачу не жить. Нас вышибут с позором даже отсюда, сто пудово. Только я этого уже не увижу, потому что сдохну, убившись об пол в третьесортном клубе. Обидно. Все это я с грустью осознала, пролетев метров десять вперед, потом запнулась за дурацкую одноногую табуретку, свалилась на пол и кубарем покатилась куда-то, сбивая зазевавшихся танцоров, словно кегли. Мат, которым сопровождались мои кувырки, перекрывал грохот электронной музыки, по децибелам, достигая максимума и скорости звука.

Рев Варькиной несся, словно гончие Эхнатона косящие на своем пути всех и вся, визжала Лизка. И судя по гулу, отдающемуся в полу несчастного клуба, драка на танцполе была смертельная