Вестник в старом мире - Revan

теряют и голову, а другие растут в звании?

— Так, батюшка ваш, как узнал, что вы живы, так и похлопотал сразу. Неудачу за поход на прошлого полковника и свалили, — даже растерянно пожал плечами Афанасий.

— Тогда перейдем и к третьему вопросу, после которого я перестану вас беспокоить.

— Хорошо, — Афанасий не собирался признаваться этой ожившей нечисти о своем беспокойном сне. Собственно поэтому он всю ночь здесь и проработал.

— У меня для вас срочный приказ, избавить оружейные склады от старых ружей! — прогресел Вадим и положил на стол перед Афанасием толстый конверт. Марченко взглянул внутрь: толстенькая пачка ассигнаций, мягко намекала на срочность приказа.

— Да вы нечисть, совсем обнаглели, — протянул Марченко, пересчитывая сумму.

— Там банковских печатей на целых две тысячи рублей, — заявила обнаглевшая нечисть, по имени Вадим, — Напишете в отчете, что мыши погрызли.

— Летучие, ага, — Марченко поднял залитый чернилами лист со стола, — Будут тебе ружья, только уходи.

— И разрешение.

— И разрешение, — добавил уставший Афанасий, старательно выводя пером приказ, дыхнул на печать и оставил синего двуглавого орла на обоих документах. Как дверь за незваным поручиком закрылась, Афанасий перекрестился.

У выхода из канцелярии Вадима ждала карета с Ефимом.

— Воды.

— Сейчас вашблогородь, — Ефим передал флягу.

Вадим промочил горло и принялся смывать белилы с лица и сажу с губ. Маскарад сработал на отлично.

— Теперь к оружейникам и на рынок, пока китаец не сбежал или Марченко не передумал.

Везти ружья под открытым воздухом Вадим не стал, поэтому за скромную плату у сговорчивого адъютанта купил повозки чехлы еще за двадцать рублей.

Ли ждал эпатажного русского знавшего новомодный в китае пекинский мандаринский у своего фургона.

— Уважаемый Ли, на выходе с рынка вас ждут телеги с ружьями, — Вадим сразу начал с дела, — А вот разрешение на торговлю под подписью помощника губернатора временно исполняющего его обязанности Марченко.

— Знаю это имя, занятой человек, меня к нему не пустили, — пожаловался Ли, пока они шли к ружьям.

Старые гладкоствольные семилинейные ударно-кремневые ружья образца двадцать восьмого года стали для китайца открытием. Особенно когда один из его слуг покрепче и повыше приложился к прикладу и утвердительно кивнул.

— Вы сдержали свое слово, я буду рад встретиться с вами в следующем году, — Ли Си Цин передал Вадиму десяток груженых шелковой тканью и прядью фургонов.

— Прядь? — уточнил Вадим.

— Это жест дружбы, — скромно улыбнулся Ли, — я вижу Ва Дим, что вы уважаемый человек, хоть и очень молодой.

— Вы думаете, что это не последняя война с Британией и Францией? — догадался Вадим.

— И еще очень мудрый. У меня есть богатства помимо шелка, если вы сможете добыть больше оружия.

— Тогда через год увидимся здесь. И возьмите побольше слуг, на дорогах бывает опасно, — предупредил Вадим, прежде чем пойти дальше по рынку. Для задумки он купил шерстяную и льняную пряжу, обеднев еще на две тысячи. Время перескочило обед, и в животе Ефима, сопровождавшего своего господина заурчало под мундиром.

— Сейчас пойдем обедать. И Ефим, ты как, хочешь дальше оставаться в армии? Я уволился.

— Куда вы вашблогородь, туда и я. Сегодня же подам прошение об увольнении, — свой военный срок он давно отслужил и оставался на службе, чтобы сначала по просьбе Бориса Владимировича, а после уже и по собственной любви присматривать за одним молодым офицером.

— Тогда держи десятку и собирайся в дорогу. Поедем в столицу, — Вадим вручил монету Ефиму. На пожилом лице с морщинами засияла добрая улыбка.

— Это спасибо, дочкам оставлю, у меня к дороге все готово.

— Это откуда ты заранее узнал?

— Так, я же с пониманием, не по нутру вам эта служба, вы волю любите, — подумал и добавил Ефим, — толькость последние дни совсем молчаливы.

— Рана, — Вадим положил руку на фрак, туда где у него был шрам.

— Вы так и не показали.

— Уже зажила, но ноет, перед дождем.

Купленные ткани грузили на склад Беркутова старшего. Стоять фургонам предстояло недолго, через пару дней Вадим собрался уезжать, следом пойдет и караван с товаром. Но сперва он решил собрать друзей. Собрать их после посиделок оказалось проблемно. Максим уехал проверять возвращенное родительское поместье, пока Василий сидел в обнимку с кувшином огуречного рассола и распускал слюни. Поэтому договорились послезавтра собраться в салоне Аннет.

Дома отец, конечно поворчал на счет занятого склада, но покупки одобрил и передал Вадиму связку писем от управляющей Гертруды Реймах, орусишившуюся немку из Баварии.

Бедная женщина жаловалась на основную проблему портного мастерства: долги клиентов. Модные дома не только Петербурга, но и всей Европы держались на плечах платежеспособных клиентов. Купленному же когда-то ателье не хватало и этого. Последние пять лет он нес одни убытки. Борис Владимирович и рад помочь, но дела удерживали его в Оренбурге, поэтому он собирался продать ателье, а тут буйному сыну такой подарок.

Отложив последнее письмо, Вадим взял чернила и написал ответ. Курьер доберется до Петрограда раньше, и уже по дороге Вадим получит ответ. Еще одно письмо он написал с абстрактным назначением на дальний восток империи, для восточного друга.

Маленькие дела помогли скоротать время до прощальных посиделок в салоне. Анна специально заранее разогнала гимназистов, выставив их на холод. Василий свою барышню приводить не стал, решили посидеть узким кругом.

— Ну что господа и дама, — Вадим поднял бокал с вином, — первый тост: за первопроходцев!

— Почему первопроходцев? — удивился Василий, но чокнулся бокалом.

— Потому что я как самый смелый дикарь из наших степей поеду смотреть на большие дома кирпичными глазами.

— Максим, этот вождь зулусов успел отметить где-то до нас.

— Не передергивай, — улыбаясь, поправил друга Максим, — Продолжайте ваша носатость.

— Как только, вождь найдет самую теплую юрту, в городе где по слухам дожди не перестают лить с момента его основания, я буду звать вас в гости. Можно даже с деньгами, а то мы, дикари — люди небогатые.

— Не прибедняйся, ты у любого свое спросишь, а потом догонишь и еще раз спросишь, — Василий уже разливал по второй, Анна прикрыла ладошкой начатый бокал.

— Нам больше достанется.

— Предупреждаю сразу: у меня нет рассола.

— О дорогая Анна, ты же не оставишь старого друга