Вестник в старом мире - Revan

в беде завтрашним утром? Давай пошлем слуг сейчас купить на запас.

— Это с чем тебе должна помочь Анна? Если что тебя над биде и Максим подержит, — Вадим улыбнулся.

— Только не Максим, — смущенно ответил Василий. Максим же шумно выплюнул вино на ковер.

— Он тебя не удержал и ты лицом.., — Вадим показал как человек прыгает щучкой.

Максим сквозь смех и слезы показал как обхватил кого-то руками за пояс и макнул головой вниз.

Анна вскочила из-за стола и скрылась за дверью на кухне. Василий скривил губы, налил себе еще и выпил залпом.

Не успело встать солнце, как Вадим уже ехал в карете и писал письмо на откидном столике. Напротив, сидел Ефим и удивленно причмокивал: как так у барина выходит, не расплескивать чернила при такой качке, да еще и почерк понятный. Груз выйдет из города позже вместе с управляющим, нанятым по совету Бориса Владимировича.

Остановка, по крыше кареты постучал возница. Ефим пожал плечами на вопросительный взгляд Вадима и открыл маленькое окошко в передней стенке.

— Вашблагородие, здесь серьезные люди перегородили дорогу. Вадим отложил бумаги и выглянул в окно. Прямо у пограничного столба города, на обочине паслись кони, пока их всадники перегородили дорогу. Вадим покрутил головой, но как назло ранним утром дорога пустовала.

Вадим выпрыгнул, карета жалобно скрипнула, наклонившись в бок.

— Хлопцы, я не разумею, нам треба проехать, — Вадим наслаждался вытянутыми лицами Федора, трех его друзей и неизвестного с рапирой на поясе. По лицу европеец, по модному фраку синего шелка скорее француз чем англичанин.

— Вадим, хватит дурить, я ждал тебя чтобы все закончить, — Федор пошел первым, за ним уже двинулась все компания. Остановился он, когда оставалось пара метров, — Я вызываю тебя на дуэль, за оскорбление!

— Вашблогородь, зачем мы вышли из кареты? — запыхавшийся Ефим дернул Вадима за рукав и тихо, чтобы честная компания не слышала, взвел кремневый ударник на пистолете за поясом. И уже громче, чтобы слышали все: — Что вы как тати на дороге стережете?

— Дуэль будет на рапирах! Ты согласен? — губы у Федора дрожали, он стоял привставая на носочки от охвативших чувств.

— Что же ты друг мой так долго ждал? — улыбаясь спросил Вадим и поправил пенсне, разглядывая бретера.

— Мне нужно было отлучится из города, чтобы встретить своего друга. Он любезно согласился защищать мою честь, — Федор срывался на крик.

— Понимаю, сам ты и жопу себе не подотрешь.

— Уважаемый, попрошу без оскорблений Федора, — с сильным французским акцентом заявил бретёр, — Позвольте представиться Луи…

— Ох, что же вы сразу не сказали, что среди нас француз? Я бы так не выражался, пожалел его тонкие уши, — Вадим говорил ровно и тихо относительно криков Федора и нервного сопения Ефима.

— Ведите себя прилично! — француз подался вперед.

— Федор, ты переплатил. Еще немного и у него сдадут нервы. Спорим, что этот пижон и пощечины моей не выдержит? — это Вадим уже обратился к Ефиму, который явно стал перегреваться и закипать, чувствуя беду как положено бывалому вояке.

— Да как вы смеете, я вас убью!

Луи потянулся за рапирой, а Вадим подошел на шаг и отвесил ему пощечину. Всех передернуло, но не от резкого звука пощечины или хруста шейных позвонков, а от развернутой к спине голове француза.

— Cul — пробормотал Луи и упал.

— Действительно, жопа, — почесал Вадим подбородок и присел к трупу, проверять вещи бретера.

С пояса он снял ту саму рапиру с ножнами, в карманах фрака нашлись хорошие золотые карманные часы на цепочке, конверт с деньгами и пара писем.

— Хорошая вещь, — Вадим взвесил в руке рапиру, под молчаливое столпотворение. Даже кучер на карете наклонился, чтобы рассмотреть скандал поближе, да так и замер.

— Дай мне, а то поранишься.

Вадим отобрал у Ефима заряженный пистолет и повел им в сторону неудавшейся команды убийц. Ведь именно для убийства они его и поджидали.

— А теперь вы, суслики, — Вадим показало стволом пистолета в сторону степи, — Стоять, друга то возьмите в путешествие. Ефим, остаешься здесь за старшего, не хочу, чтобы пропала моя карета или кони моих друзей.

Ефим кивнул и погрозил кулаком кучеру. Думать о произошедшем бывший денщик не хотел совершенно, приходилось реагировать.

Вадим отвел компанию метров на пятьдесят от дороги, чтобы не беспокоить случайных путников и держать карету в поле зрения.

— Ну чево встали, копайте.

— Что капать? — не понял Федор.

— Известно что — могилы.

— А чем копать? — спросил пухлощекий товарищ Федора, не сразу понявший, что копать придется несколько могил, — Вадим, да ты чего!

— Это же все Федька задумал! Мы не хотели лезть! Не губи!

— Помилуй!

Поднявшийся шум и слезы Вадим остановил, отодвинув подол фрака. На поясе у него висело еще два взведенных пистолета.

— Руками копайте, сначала для дорогого друга, потом для себя. А я пока письма почитаю, — Вадим погрозил дулом пистолета, и золотая молодежь зашевелилась. Солнце встало, и летний день жарил несчадно. Они поскидывали дорогие рубашки и сюртуки на землю, оголившись по пояс, чтобы копать, а пока Вадим отвлекся на письма, заговорили шепотом.

— Он обезумел! — зашипел пухлощекий.

— Нужно накинуться вместе, — добавил еще один, — Федор, ты что скажешь?

— Да пошли вы, то же мне друзья… — голос Федора переполнила печаль и обреченность.

— Да кинемся вместе и АЙ! — пухлощекий подскочил, схватившись за мягкое место, куда его ткнул рапирой Вадим.

— Больше дела, меньше тела, господа заговорщики.

— Вадим, давай договоримся, наши семьи хорошо заплатят, — попытался предложить Федор, но злодей только фыркнул:

— Конечно, предложат, куда они денутся, но потом, — Вадим осмотрел вырытые могилы и грязных от земли неудавшихся убийц, — Кидайте туда француза и закапывайте.

Он показал на крайнюю из ям, и в небе появилась вспышка молнии. Заморосил пакостный такой дождик.

— Может, хоть голову ему развернем? — предложил Федор, стоя над бретером.

— Не, пусть археологи из будущего гадают, как эта новая ветвь человека хомус-задус попала в уральские степи, — мрачно улыбнулся Вадим и хлопнул в ладоши. Дрожащие от холодного дождя парни молча повернулись к своему судье.

— Бог милостив, — начал Вадим и перекрестился рукой с пистолетом, — Поэтому смилуюсь и