Айрин. Искра - Елена Гуйда

— Опять эль водой разбавляешь, пока никто не видит? — насмешливо поинтересовалась я.

— Цыц! Раскудахталась! — замахал на меня руками трактирщик, позабыв, что так и сжимает в руке орудие преступления, то есть кувшин с водой, и расплескав её по полу и на себя. — Вот чёртова тень. Принесла тебя нелёгкая…

— Высохнет! — решила я успокоить старого пройдоху. — А что это за совет? — кивнула я на оживлённо беседующих мужиков. — Никак что-то случилось?

Гермель вздохнул, поставил кувшин с водой на столешницу под стойкой и грустно ответил:

— Случилось, Риш. Беда случилась, — поднял он на меня серые, как камень в горах, глаза. — В лесу люди пропадать начали. Чую-чую, всех убили. Вчера Севену нашли. Неживую. Радвел видел, мужик убивал. А потом — оп! — растворился, как не было! Севену единственную и нашли, ибо вспугнули убивца. Ох-хох! Ришенька, беда у нас. Беда… — и тут же трактирщик напрягся, как-то странно взглянул на меня и спросил: — А ты тут как оказалась?

— Лесом… — прохрипела я, чувствуя, как пересохло в горле. — Кха-кха… пришла.

Это же и меня могли… Ох, чёрт. И тут же память услужливо подбросила в огонь сухих щепок в виде образов двух мужчин, встретившихся мне в ведьмин час на лесной тропе. И то, как меня оборотень провожал до самой опушки. Неужто… да нет. Если бы хотели убить — убили бы. Хотя кто их, убийц, знает. Может, я статью не вышла… для убиения. И впервые в жизни я обрадовалась, что рыжая, худая и страшная.

— М-да! — оценив выражение моего лица, Гермель со стуком поставил на стойку глиняную кружку, поднял кувшин с водой, но после передумал и ушёл на кухню, чтобы вернуться с другим таким же — с вином. — Давай-ка за твою удачу Риш. Ты пока единственная девка, что из лесу пришла. И куда только мать твоя смотрела?

— Нет матери, — глотнув из кружки сладкого смородинового вина и справившись с испугом, упавшим голосом поведала я. — Умерла три недели тому…

— Как — умерла? — хлопнулся на высокий стул Гермель. И словно постарел вмиг.

А кто её знает, как… Я и сама не могу понять, как так случилось. Но в один день, вернувшись из лесу, здоровая Алайя сказалась больной, прилегла отдохнуть и больше не проснулась. Более того, когда я спохватилась — ужаснулась. Вокруг её глаз вздулись чёрные вены, а волосы поседели. Жуткое зрелище, до сих пор не дающее мне спать спокойно. Шептались, что это поветрие, но Шерринг быстро заткнул всем рты, и мать предали земле. Тоже очень как-то… поспешно.

— Вот так… — тяжело вздохнула я, не желая рассказывать каждому встречному о том, что видела.

— М-да-а… — опять протянул трактирщик. — Чую-чую, неспроста всё. Неспроста, Риша… Ох-хох! Алайюшка… — Гермель достал вторую кружку и щедро плеснул себе вина. — Прими Свет её душу… — отсалютовал он мне и опрокинул в себя содержимое своей посуды. Я, молча, отпила ещё чуть вместе с ним. — А она чувствовала… Говорила, что неладное творится…

Оп-па! А это новость. К слову, мне мать ничего не говорила. Совершенно.

— А что именно она тебе говорила? — напряглась я, отодвинув кружку. Какое-то слишком сладкое вино. Только тихорнцы такое и могут пить.

Гермель пожал плечами и тоже отставил кружку, правда, уже пустую.

— Ну, она что-то говорила… Что странно всё. Лес не просыпается, тени выходят… твари с Изнанки… и что-то о шалёвках… что много их развелось…

— А это к выбросу тёмной магии… — пробормотала я, снова взяв в руки кружку, просто чтобы было что в руках вертеть.

Шалёвки — мелкие птички, которые чаще всего вьют гнезда там, где есть прорывы между мирами — нашим и Теневым. Кто-то даже говорил, что родом они с той стороны, вот и слетаются. Но подтверждений такой теории никто не выдвинул, потому решено было признать просто бредом какого-то пьянчуги.

Так вот теперь становилось понятно, откуда столько этих мелких пташек в нашем лесу. Вспомнилась птичья стайка, испуганная чужаками. А ведь не просто так они слетелись к ним-то. Явно что-то неладное творили чужаки.

И мне снова стало страшно и зябко. Я передёрнула плечами, а Гермель тут же долил мне вина.

— Грейся. Дрожишь, как лист на осине.

Я дрожала не от холода, а от новостей. И ещё чуть — от обиды, ведь мать поделилась с трактирщиком — и ни словом не обмолвилась мне. А ведь никогда от меня ничего не скрывала…

— Вечереет уже, — заметил Гермель. — Дуй на кухню — скажешь, что я велел тебя нормально накормить и выделить постель. Выспись. Небось, от вчера глаз не сомкнула… Кстати, а чего тебя принесло в это время?

— Графа по голове кувшином треснула, — честно призналась я.

Но трактирщик рассмеялся и махнул на меня рукой:

— Ох, шутница. Ладно, не хочешь говорить — не говори. Не моё дело, в конце концов. Ступай. Отдохни чуть. Небось, проездом у нас.

Я кивнула, устало улыбнулась и, обогнув стойку, направилась на кухню.

— Гэйка, давай зажигай светильники. Пора уже, — раздавал команды за спиной Гермель. — И освободи стол в углу. Чую-чую, что сегодня ещё народу прибудет.

Конечно, прибудет. Новостей-то столько…

Сглазила. Не успела я войти на кухню, как следом за мной влетела Гэйка. Мелкая и белобрысая — она успевала абсолютно везде: и заказы принимать и подавать, и новости приносить, и ещё и высказать своё мнение по любому поводу, даже если им, мнением, никто не интересовался. За что часто получала если не от Гермеля, так от Хорри.

— Лорд Шерринг явился! — с порога объявила она, раскрасневшись и сверкая, как новый злотник. — Правда, хмурый, как грозовая туча. Видать, тоже расследовать убийства хочет. Как те…

— Брысь! — топнул на неё Хорри, оглянувшись через плечо. — Работай иди, а не предположения тут строй.

— А что я? — надулась Гэйка. — Все говорят. Вон…

— Брысь, кому сказал, — перебил её повар. — Вот неугомонная девица. И откуда только силы берутся. Ой! Риша, а ты чего тут стоишь молча? — и тут же, нахмурившись, спросил: — Случилось чего? Бледная совсем.

И я отмерла. И сразу же запаниковала.

— Это за мной… Хорри, меня сейчас тут будут убивать… точно тебе говорю.

Я хотела было броситься к чёрному выходу, но Хорри меня перехватил за руку.

— Стоять! — гаркнул на меня повар. Угрожающе так получилось. Я не только встала, но едва не села посреди кухни прямо на пол. — Правда думаешь, что если за тобой сюда пришли, то чёрный ход оставили без присмотра?

Точно! Уф. Паника нам не друг. Вдохнула-выдохнула. Успокоилась.

Хорри посмотрел на всё это как-то задумчиво. Кажется, он решительно не понимал, отчего я решила, что меня будут убивать, но проникся. Быстро открыл крышку в холодильный ящик, встроенный прямо в пол.

— Давай лезь. И сиди тихо, как мышь.

Уговаривать меня не пришлось. Я быстро залезла, сложившись чуть не вдвое, но извернулась и даже умудрилась подглядывать за ситуацией в кухне сквозь щель.