Трижды заслуженная вдова - Фаина Раевская

— Книгу, говоришь... Ну что ж, — решился он, — согласен. Меня Лев зовут.

Лев протянул мне ладонь и еле заметно улыбнулся. Рука его, белая, с длинными пальцами безукоризненной формы, была холодна, как лед.

— Женя, — ответила я на рукопожа-тие. — Давайте начнем с вас. Кто вы? Какое отношение имеете к семье Либерман? Где провели вчерашний вечер?

— Ого! — Лев рассмеялся. — Да вам бы в прокуратуре работать, а не книжки писать!

Я невольно вздохнула. Да, как говорится, с кем поведешься... Совсем недавно моему другу, старшему следователю прокуратуры и по совместительству персональному ангелу-хранителю Вовке Ульянову присвоили очередное звание. Теперь он подполковник. Правда, характер у него ничуть не изменился, и он по-прежнему вредничает, когда я затеваю очередное расследование. Видать, многому я у него научилась! Эх, еще бы полномочия, цены бы мне не было!

— Итак? — выжидающе уставилась я на собеседника.

— Пройдемте в дом, здесь холодно, — пригласил Лев. — Изучим, так сказать, наглядное пособие...

Мы вновь уселись за стол. Теперь я чувствовала себя не в пример увереннее. Лев, наклонившись к самому моему уху, интимно зашептал, перейдя на «ты»:

— Видишь старуху в бриллиантах?

— Это которая? — так же шепотом уточнила я.

На мой взгляд, здесь большинство дам было преклонного возраста, а бриллиантов на них столько, что Алмазный фонд по сравнению с ними — просто мелкая лавочка.

— Та, что рядом с моим отцом! — разозлился Лева.

А чего злиться-то? Можно подумать, я всю свою сознательную жизнь прожила по соседству и знаю здесь каждую собаку. Об этом я и сообщила Льву.

— До чего ж вы, женщины, бестолковые создания! — неожиданно заявил он.

Я оскорбилась за всех женщин, но спорить на поминках показалось неприличным. Хотя за пять минут смогла бы доказать, что бестолковее мужчин только коровы. Ну, коровы-то ладно, им положено! А эти хомо сапиенсы в штанах?! Попробуйте поинтересоваться у супруга, кто нынче правит Россией, в тот момент, когда «наши проигрывают или выигрывают». Знаете, что вы услышите в ответ? Правильно, фамилию игрока, тренера, комментатора или просто неразборчивое мычание. Как же можно в таком случае на-зывать себя «человеком разумным»? Впрочем, и «человеком умелым» тоже не каждого мужика назовешь. Конечно, забивать гвозди в стену они уже научились, глядя на нас, женщин. Но вы видели, как эти особи мужеска сословия выжимают обыкновенную половую тряпку? Да у меня челюсти сводит, когда я наблюдаю за этим процессом в исполнении Ромки или Веньки! Что тряпка! Даже кофе мой муж готовит отвратительно, а я вынуждена каждое утро пить это пойло, счастливо улыбаясь.

Однако я отвлеклась. Лев что-то горячо шептал мне в ухо, отчего оно сделалось горячим и влажным. Было ужасно щекотно, но я терпела, как Зоя Космодемьянская.

— ...это сестра Арнольда Флавиевича, — дошел до меня смысл слов Левы. — Жуткая стерва! Когда Либерман умер, то никакого завещания не оставил, а по закону в этом случае все наследство получает жена. Рахиль страшно злилась! Она-то рассчитывала хоть на какую-то часть! Этой карге все мало! Мужнина состояния ей не хватает!

— А кто у нас муж?

— Шнайдер...

Я громко икнула и покраснела. Госпо-ди, кто же у нас в городе не знает Шнайдера?! Официально он был главой Жилищного фонда, а неофициально... В общем, как рассказывал Вовка, мафиози местного розлива. Городская администрация даже в туалет без его согласия не ходила.

— Так ведь его же... — начала я.

— Правильно, убили год назад! — закончил Лев. — Видишь, рядом с Рахилью мужик сидит? — он кивнул на язвенника. — Сынок их. Преемник! Дебил дебилом, но...

— А та красотка кто? — я стрельнула глазами в сторону стройной женщины.

— Это дочь Либермана. Язва, каких свет не видел, гадина настоящая! Троих мужей со свету сжила. Теперь за папенькой моим охотится. Б...

За время нашей милой беседы Левушка умудрился опустошить целую бутылку водки. И теперь его глаза лихорадочно блестели, а язык становился все развязнее. Была, правда, одна загвоздка: чтобы разобрать слова Левы приходилось сильно напрягаться, так как речь его становилась все более запутанной.

— А что твой папенька — лакомый ку-сочек для красотки? Кто он? Арабский шейх? — подначила я собеседника.

— Мой отец, — Лева гордо выпятил нижнюю губу, — да будет тебе известно, депутат областной Думы, Авакян Гамлет Ашотович, академик, член... этот... корреспондент...

Внезапно Лева сник и печально закончил:

— Короче, жулик он и сволочь!

«Да, — мысленно подивилась я, — гадюшник здесь порядочный!»

— А где твой папенька? — полюбопытствовала я.

— Вон тот Карлсон, — Левка кивнул в сторону толстяка с басом. — Видишь, как разнесло беднягу на денежки электората! Сейчас скорбь изображает! А как же: липший кореш! Фуфло! А вот о том, как кинул своего дружка, уже позабыл!

Лев опрокинул в себя еще одну рюмку водки, но уже из другой бутылки, заботливо принесенной официантом. Сынок депутата находился в той стадии опьянения, когда язык живет собственной жизнью, отдельно от всего организма.

— Знаешь, что я тебе скажу? — Лева до-верчиво припал к моему плечу. — Розу Адамовну убили! И я знаю кто!

— Врешь! — засомневалась я, пытаясь отвалить парня от себя.

— Да чтоб мне на защите провалиться!

Клятва была более чем странная, но,

учитывая состояние моего экскурсовода по серпентарию, я ее приняла, правда, с большой натяжкой.

— Ну и кто? — поторопила я Леву, опасаясь, что он с минуты на минуту рухнет в бутерброды с икрой, заботливо приготовленные мною для себя, любимой, в качестве спального места.

— Дочка и убила! Говорят, старушка в ванне захлебнулась! Чушь собачья! — Лев треснул себя кулаком по колену. — Эта сука и пришила родную мамашку! Как узнала, что та завещание составила, так и утопила! Она и папашку моего сгноит...

Лева пьяно икнул и достиг наконец конечной цели: плоской тарелки с бутербродами. Глубоко вздохнув, я устроила его голову поудобнее и поспешила к выходу.

«Ну и ну! — размышляла я, топая домой. — Похоже, у каждого из близких была причина желать смерти Розы Адамовны.

Если, конечно, верить Леве. А вот можно ли ему верить? С одной стороны, что у трезвого в голове, то у пьяного на языке, а с другой... Вдруг у него тоже были мотивы, и Лева умело пудрил мне мозги?»

Терзая себя этими вопросами, я добралась до дома. Прогулка явно пошла мне на пользу: хмель из головы улетучился, и, как следствие, она начала лучше соображать. Открыв дверь квартиры, я замерла на пороге, как цапля, с поднятой ногой. Из кухни доносились голоса незнакомых мужчин. Они что-то вполголоса обсуждали. «Воры!» — обожгла меня страшная мысль. Пробравшись на цыпочках к кладовке, я извлекла из ее недр металлическую насадку для пылесоса и, сжимая ее в руке, отчаянно труся. двинулась к кухне.