Баламут 2 - Василий Горъ

Последнее заставило выпасть в осадок и вызвало у государыни кривую усмешку:

—Баламут, схема стены праха раз в пятнадцать сложнее схем этих двух заклинаний, вместе взятых. Кстати, я бы хотела взяться и за марево, чтобы избавиться и от второго «костыля», но не знаю, в котором часу мы продолжим движение.

—Необходимость нестись на Базу, сломя голову, исчезла, поэтому мы уйдем отсюда только после заката…— ответил я и потянулся, чтобы размять затекшие конечности.

—Отлично…— буркнула женщина, судя по всему, тренирующаяся на износ, чтобы не думать о смерти Рины.— Тогда я успею запомнить плетение отрицания ветра и замахнусь на обезглавливание.

—Ла-а-ар, про синергию рассказывала?— спросил я у Ларисы Яковлевны, работавшей над скоростью создания ударной волны.

Она отрицательно помотала головой и заявила, что моими тайнами могу делиться только я.

—Что ж, тогда расскажу сам. После того, как сбегаю к речке и обратно.

Женщины хором заявили, что такая прогулка требуется и им. А когда добрались до воды, спросили, нельзя ли будет заодно и ополоснуться. Чувство леса не показывало ни одного крупного силуэта, а жара заставляла потеть, так что я пошел навстречу не только им, но и себе. Пока мылись они, сидел лицом к лесу и воевал с воспоминаниями, пытавшимися вырваться из-под оков воли. А после того, как окунулся в прохладную воду, пришел к выводу, что сушиться однозначно не стоит, и спросил у государыни, не будет ли она возражать, если я залезу в нашу душегубку с мокрой головой и во влажной футболке.

—Не буду…— ответила она и попробовала пошутить. Видимо, для того, чтобы справиться с какими-то очень неприятными мыслями: — Но с одним условием: раз мечты о мокрой голове в моем случае не актуальны, значит, ты выдашь мне футболку и постараешься не падать в обморок, когда я ее на себе намочу!

—Выдам. И не упаду. Кстати, если что, одеваться придется очень быстро!— заявил я, получил обещание побить все рекорды и полез в перстень. А минут через десять, упав на свой спальник, был бесцеремонно сдвинут Шаховой на соседний. Под предлогом того, что описание принципов работы синергии нужно не ей, а Бестии.

Пока переворачивался на спину и мысленно убеждал себя в том, что раз Императрица перешла в категорию подруг, значит, я имею право на некоторые «вольности», Долгорукая легла эдак в полуметре и осторожно опустила ладонь на мое предплечье:

—Забавно, но после самоубийственного боя с корхами, сумасшедшего заплыва через озеро и бега на пределе возможностей я спряталась под твоей рукой, даже не задумавшись о том, как ты на это отреагируешь. А сейчас, до смерти устав от воспоминаний о счастливом прошлом и захотев хоть на несколько минут раствориться в том же самом ощущении спокойствия, страшно боюсь тебя разочаровать. Баламут, «прислушайся», пожалуйста, к моим эмоциям!

Я кивнул, воспользовался щупом, чуть не утонул в океане боли, щедро приправленном страхом, решительно задвинул куда подальше все сомнения и притянул женщину к себе.

В этот раз ее не колотило, а напряжение, чувствовавшееся в мышцах, исчезло через считанные мгновения после того, как моя рука опустилась на плечо. Еще через минуту-другую Дарья Ростиславовна облегченно выдохнула, закрыла глаза, уткнулась лбом в мою грудную мышцу и… пододвинулась еще ближе! Как мне показалось, неосознанно приняв то же самое положение, в котором отходила от воистину сумасшедшего бегства и ужаса, пережитого во время нырка за гранью возможного. И я невольно вспомнил, как это было…

…Опрокинуть всех «тяжей» у нас не получилось из-за того, что твари бежали слишком широким фронтом. Так что пришлось немного повоевать. чтобы дать возможность подопечной разуться и раздеться. А сами с этим делом пролетели и первые метров тридцать не плыли, а продирались сквозь толщу воды. Впрочем, Долгорукую, уже начавшую паниковать, все-таки догнали.

Язва придержала женщину, уже рванувшуюся к поверхности, за плечи, припала к губам и вдохнула в легкие большую часть своих запасов воздуха, а я выдернул из ножен правый тесак и несколькими взмахами избавил Шахову от комбеза. Потом помог воздушнице снять ботинки и занялся своим шмотьем. Само собой, не забывая о необходимости контролировать Дарью Ростиславовну.

Пока раздевался и разувался, двигался куда энергичнее, чем хотелось бы, поэтому сжег почти весь кислород. Потом выдохнул почти половину объема легких, чтобы не всплывать, вцепился в запястье государыни и расслабился. А еще секунд через пятнадцать почувствовал первые спазмы. Слава богу, через пару мгновений к нам, наконец, вернулась Лара, поделилась воздухом сначала с Долгорукой, а затем со мной, отпальцевала приказ плыть дальше, показала направление и снова уплыла в сторону.

Я был к этому готов, а наша подопечная, мягко выражаясь, не очень — вместо того, чтобы скользить в максимальном расслаблении, напрягалась и, конечно же, тратила кислород в разы быстрее, чем хотелось бы. А во время второй «дозаправки» вдруг заметила над плечом Язвы кровавое облачко и, явно вспомнив о рыбках-мутантах, запаниковала снова. Поэтому очень долго не соглашалась отпускать к поверхности еще и меня. Хотя, вроде бы, поняла пальцовку, в которой я объяснил необходимость включения в схему снабжения воздухом второго быстрого ныряльщика…

Читать лекцию о синергии, чувствуя, что Долгорукой хочется покоя и душевного тепла, было бы редким идиотизмом, и я постарался увидеть в ней обычную измученную женщину. И настолько «преуспел» в этом вопросе, что в какой-то момент поддался очередному идиотскому душевному порыву и рассказал Дарье Ростиславовне о первом бое ее погибшей дочери! Причем, описывая картинку, намертво впечатавшуюся в память, отталкивался не столько от действий Рины, сколько от эмоций, которые они во мне вызывали. А когда дошел до своей реакции на реплику Язвы, виновато вздохнул:

—Ярина действительно была красоткой. Но в тот момент меня восхищали ее бесстрашие, хладнокровие, надежность и отвага, то есть черты характера настоящего бойца, которые в обычной жизни, как правило, не видны. Так что прозвище я не подбирал — оно родилось само собой. Ибо было создано для нее.

—Оно было создано под женщину, в которую моя девочка превратилась в Багряном Лесу…— еле слышно выдохнула Долгорукая, приподняла голову, открыла заплаканные глаза и поймала мой взгляд: — Расскажи что-нибудь еще — в твоих рассказах Яринка ощущается не ребенком, а взрослой! И… ты ведь чувствуешь, что мне становится легче, верно?

…До рассказа о синергии я все-таки добрался. Эдак часа через полтора, когда государыня вдоволь наревелась, чуть-чуть успокоилась, отодвинулась на комфортное расстояние и вспомнила о чувстве долга. Пока описывал суть возможности, подаренной вливанием Сути, Дарья Ростиславовна молчала и вдумывалась в каждое слово. Потом задала несколько уточняющих вопросов, пообещала придумать оптимальную схему применения синергии группой из трех человек и… внезапно прищурилась:

—Скажи, пожалуйста, а что у тебя с Жизнью и Смертью?