По Южной и Центральной Африке - Эмиль Голуб

невозможно было установить причину крика. Я пошутил, что, пока мы тут прохлаждаемся, павианы, возможно, воспользовались тем, что на ферме обедают, и нанесли визит на поля.

Едва вымолвив эти слова, я вскочил и показал товарищам на холм, возвышавшийся в двухстах пятидесяти шагах от нас.

— Посмотрите, это не обезьяны?

И верно: вверх по склону бежал павиан, за ним другой, третий — целое стадо. Они не очень торопились и время от времени задерживались на уступах. В это время у подножия горы появились люди — фермер и его слуги-африканцы[6], вооруженные дубинами и палками. Все они громко кричали. В мгновение ока мы очутились там же, повернули вправо (обезьяны следовали верхом примерно в том направлении) и стали осторожно подниматься по склону. Я предложил моим товарищам двигаться как можно тише, чтобы не отвлекать внимание животных от остальных преследователей, которые, громко крича, медленно поднимались в двухстах шагах слева от нас.

Один из моих спутников был вооружен дробовиком, а другой — просто палкой. Поэтому я велел обоим не отходить от меня, чтобы в случае надобности можно было оказать им помощь, ведь раздраженный павиан опаснее леопарда. Мы поднялись до середины склона, но обезьяны по-прежнему находились вне досягаемости наших ружей. Наконец надо мной показался павиан; он перепрыгивал со скалы на скалу, и то куст, то утес скрывал его от меня, так что попасть в животное было невозможно. Достигнув вершины, он исчез, а мы продолжали карабкаться вверх в надежде настичь павиана или кого-либо из его собратьев на плоском гребне.

И в самом деле: поднявшись всего на 40 футов, я обнаружил взрослую самку. Однако выстрелить мне так и не удалось: один раз на линии прицела оказался слуга-африканец, второй раз мне все дело испортил один из спутников: когда до самки оставалось всего лишь пять шагов, он с громким криком ринулся вверх, и животное, естественно, бросилось бежать. Мы кинулись в погоню по крутому склону, но, когда, совершенно запыхавшись, достигли гребня, обезьян и след простыл. Далеко не в лучшем настроении мы спустились вниз, отказавшись от надежды увидеть павианов в этот день. Нам и в голову не могло прийти, что мы повстречаем стадо еще раз.

Африканцы из племени корана[7] рассказали, что, привлеченные блеянием ягнят, павианы пытались проникнуть в загон для скота. Однако обезьян вовремя заметили и, чтобы им не вздумалось повторить налет, не только отогнали, но и преследовали по пятам. Корана уверили нас, что павианы обязательно придут на водопой еще раз, но к другому пруду, о котором нам уже говорили. При этом известии усталость с нас как рукой сняло. Мы немедленно же отправились в указанном направлении и в долине обнаружили наполненный дождевой водой пруд. Слева, примерно в трехстах шагах от него, поднимались холмы, на которых мы только что побывали; справа, на расстоянии примерно мили, тянулась вторая цепочка холмов. Со стороны дома пруд перегораживала каменная запруда, расположенная напротив того места, откуда поступала вода. Слева от него виднелась бухточка, заполненная желтой мутной водой, справа же — густые заросли молочая. На одной стороне запруды из трещин в камне росло несколько кустов. За одним из них я и занял позицию.

Не успели мы приготовиться, как сын фермера указал на две темные точки показавшиеся на склоне холма, справа от нас. Приглядевшись, мы заметили множество быстро двигавшихся темных тел. Они спускались вниз. Когда до нас оставалось шагов девятьсот, мы узнали стадо павианов.

— Идут на водопой, — сказал мальчик.

К нашему удивлению, обезьяны словно не собирались двигаться дальше. Прошло пятнадцать минут, потом полчаса, а стая все оставалась там, где мы ее заметили. И вдруг, словно из-под земли, на противоположном берегу пруда показались два огромных самца. Никто из нас не заметил, как они приблизились, и мы так и не смогли определить, обошли ли они нас поверху или, отделившись от стада, двигались напрямик по склону.

Мне хотелось узнать, принадлежат ли животные к стаду, которое все еще находилось на прежнем месте, и я, отказавшись от намерения тут же уложить одного из них, с волнением ожидал дальнейших событий. Павианы между тем спрыгнули в воду, нагнулись и стали пить. Потом, встав на четвереньки, вышли из воды и важно направились к стаду. Сомнений не оставалось: мы видели разведчиков. Как только они вернулись к своим, весь отряд пришел в движение и вскоре достиг берега. Тут были матери с детенышами и всего лишь три-четыре самца. Павианы поодиночке спускались к пруду и, напившись, возвращались обратно. После того как около десяти утолили жажду этим способом, в воду спустилось сразу несколько животных. Остальные развлекались, прыгая и валяясь на песке.

Вскоре, однако, со стороны дома показались две женщины из племени корана, с горшками на голове. Они направлялись к пруду за водой. К счастью, нам удалось жестами остановить женщин; мешкать больше нельзя было — настало время стрелять. Те самые самцы (так по крайней мере мне показалось), которые столь удачно разведали берег пруда, вторично подошли к воде. Они встали по обе стороны бухточки и нагнулись, чтобы напиться. Я решил воспользоваться этим моментом и попытать счастья. Как мы определили впоследствии по следам, животные наклонились настолько близко друг к другу, что головы их отделяло не более 4 дюймов. Тут загремело мое ружье (потом мы убедились, что пуля, пройдя между головами павианов, ударилась в землю примерно в 3 футах за ними). Оба павиана как по команде подскочили вверх, подхватили хвосты, и тут же вся стая с лаем обратилась в бегство. Взрослые самцы бежали чуть сзади и часто оборачивались. Мы остались до вечера на месте и даже перенесли сюда свой лагерь, но… обезьян больше не видели, хотя их хриплый лай доносился с гор добрую половину ночи. Весь следующий день мы провели у пруда, но животные, которые могли видеть нас с холмов, не спускались со скал, где они чувствовали себя хозяевами положения.

Вернувшись в район алмазных россыпей, я возвратился к своей профессии. Практика моя настолько расширилась, что я мог откладывать фунт за фунтом. Уже в январе я купил фургон, который присмотрел заранее. Таким образом, у меня появилось самое необходимое — средство передвижения. В начале февраля 1873 года я счел, что настало время отправиться в настоящее путешествие, вернее, предпринять рекогносцировку.

Первое путешествие в глубь Южной Африки

Из Дутойтспана в Лакатлонг

Приготовления были закончены, снаряжение приобретено. Оставалось только принять столь важное для всякого путешественника по