Исповедь палача с Лубянки. Эмиссар Берии с особыми полномочиями - Петр Фролов

Блохин также сказал, что Заковский регулярно ездил по личным делам из Ленинграда в Москву, где несколько дней жил на квартире Ежова и принимал активное участие в совместных оргиях... Эти поездки он оформлял как служебные командировки. «Близкие у них были отношения, даже очень. Знаешь, как Заковского Ежов называл? Ленечкой. Педераст, – заявил комендант. – Вот так и жили они. Зато за глаза «интеллигентишка» Ежов называл своего собутыльника уголовником. Жаловался, что Ленечка ведет себя как боцман. Хамит, постоянно матерится, пьет много, а когда сильно пьяный, драться начинает. При этом Ежову он нравился и старался держать около себя. Когда в Ленинграде у Ленечки проблемы начались, Ежов его в Москву к себе перетащил».

Позднее я узнал, что Заковский во время службы начальником УНКВД в Ленинграде «прославился» регулярными пьянками в рабочее время, а также многочисленными амурными похождениями. Его партнершами были бывшие проститутки и дамы легкого поведения, которых находили подчиненные «Ленечки». Слухи о его аморальном поведении, а также нарушениях норм соцзаконности стали доходить до Москвы, и поэтому Заковского срочно перевели в центральный аппарат...

– Так откуда Литвин узнал, что в столице его арестуют? Ведь он был в дружеских отношениях с самим наркомом! – притворно удивился я.

Собеседник озвучил версию, которая циркулировала в центральном аппарате – ее мне рассказал Блохин.

– Ежов предупредил, – разъяснил собеседник, – когда они по телефону говорили. Он потом это на следствии сообщил... В прошлом году, в августе (1938 года. – Прим. авт.), Ежов хотел сделать своим заместителем Литвина. Они даже будущее назначение успели отметить на даче у наркома. Правда, вместо Литвина пост зам. наркома занял Берия. Прошлой осенью (1938 года. – Прим. ред.) Ежов стремительно утрачивал реальную власть в наркомате. Произошло это после назначения его заместителем Берии, – следователь продемонстрировал знание процессов, происходящих в центральном аппарате. – Понимал Ежов, что все его преступные деяния станут известны Берии. А тот не будет сюсюкаться с «врагами народа», как Ягода, и всех заставит отвечать за преступную деятельность. Вот и решил Ежов начать свидетелей убирать, чтобы самому спастись. И первым в этом списке Литвин стоял...

На самом деле первым Люшков был, который после получения указаний от Ежова в июне 1938 года сбежал к японцам. Но об этом я не стал рассказывать Черкесову.

– И вам поручили проверить показания Ежова относительно его связи с Литвиным? – осторожно произнес я.

– Не совсем так, – собеседник почувствовал в моем вопросе «ловушку». – Дело в том, что в то время сотрудников территориальных органов обычно не привлекали для проведения следственных мероприятий в отношении руководства центрального аппарата. К тому же, как мне рассказывал Блохин, доказательств вины Ежова было более чем достаточно. Поэтому привлекать к сбору дополнительных фактов простого следователя из областного управления наркомата никто бы не стал. Существовало и еще одно важное обстоятельство: Литвин покончил с собой еще до того, как ему было предъявлено официальное обвинение.

О дружбе Ежова и Литвина мне Блохин много чего интересного рассказал. Комендант сказал, что познакомились они в начале тридцатых годов, когда оба служили в одном (Распорядительном. – Прим. ред.) отделе ЦК ВКП (б) – один начальником, а другой – его заместителем. «Помнится, Литвин уже тогда кадрами заведовал». Потом их пути разошлись. Один остался в Москве, а другого отправили на Украину. Дослужился он до должности 2-го секретаря Харьковского обкома. Судьба Литвина резко изменилась, когда его бывший начальник и собутыльник был назначен наркомом внутренних дел.