Страх и отвращение предвыборной гонки '72 - Хантер С. Томпсон

Не «большие боссы» Демократической партии выиграли для Бобби предварительные выборы в Калифорнии, а тысячи ниггеров, латиносов и белых фриков-пацифистов, которые устали от того, что их травят слезоточивым газом, потому что они не согласны с человеком, сидящим в Белом доме. Никому не пришлось тянуть их в ноябре на избирательные участки, чтобы Никсон проиграл.

Но потом произошло убийство, а после него случились съезд в Чикаго и болван по имени Хамфри. Он обращался к «респектабельным» демократам — и тогда, и сейчас, и если Хамфри или любой из его жирных подобий вздумает выдвигаться в 1972-м, это кончится очередным разгромом, сравнимым с поражением Стивенсона в 1956 году.

Люди, отдавшие свои голоса за Бобби, все еще здесь — как и несколько миллионов тех, кто будет голосовать впервые, — но они не станут делать выбор в пользу Хамфри, или Джексона, или Маски, или любого другого продажного нео-Никсона. И даже за Макговерном они не пойдут, если кудесники национальной прессы продолжат называть его Благородным неудачником…

Впрочем, если верить опросам Гэллапа, эта часть избирателей может устроить большую головную боль с Тедом Кеннеди, что начинает по-настоящему тревожить заправил и «профи» обеих партий. Одно только упоминание имени Кеннеди, как говорят, вызывает у Никсона судороги по всему телу. Поэтому его головорезы уже начали нападать на Кеннеди, называя его «лжецом», «трусом» и «мошенником».

А ведь сейчас еще только декабрь 1971 года — до выборов остается десять месяцев.

Единственный, кто нервничает из-за результатов опросов общественного мнения больше, чем Никсон, — это, кажется, сам Кеннеди. Он просто не желает признавать происходящее — по крайней мере на официальном уровне, — и потому его помощники, такие, как Джим Флаг, вынуждены балансировать, словно канатоходцы. Они видят, что это событие — выдвижение их босса — приближается и, возможно, произойдет очень скоро, но ничего не могут сделать. Пока Тед упирается и твердит, что он вовсе никакой не кандидат, его помощники пытаются сохранить ясность ума в сердце урагана, лихорадочно работая над планом предвыборной кампании.

Однажды вечером я позвонил Флагу в офис — он работал допоздна, тщетно пытаясь помешать тому, чтобы сенат утвердил Эрла Батца на пост нового министра сельского хозяйства в правительстве Никсона.

— К черту Батца, — сказал я, — как насчет Ренквиста? Неужели они в самом деле собираются назначить такую свинью в Верховный суд?

— У них есть голоса, — ответил он.

— Господи, — пробормотал я, — неужто он в самом деле так плох, как о нем пишут?

— Еще хуже, — отрезал Флаг. — Но я думаю, что он пройдет. Мы пытались помешать, но не смогли получить голоса.

Джим Флаг и я — вовсе не близкие друзья. Я познакомился с ним несколько лет назад, когда приехал в Вашингтон, чтобы собрать материал для статьи о контроле над продажей оружия, которую писал для Esquire, — статьи, которая в конце концов умерла в адском пламени споров между мной и редакторами относительно того, как сократить мой «окончательный вариант» с 30 000 слов до объема, который может уместиться в журнале.

Флаг очень помог мне в сборе материала. Мы беседовали в тоскливом кафетерии в здании старого сената, где сидели локоть к локтю с сенатором Романом Хруска, государственным деятелем из Небраски, и другими тяжеловесами, чьи имена я сейчас уже забыл.

Сначала мы стояли в очереди с подносами, затем взяли завернутые в пленку бутерброды с тунцом и кофе в пластиковых стаканчиках и двинулись к столику. Флаг рассказывал, как он намучился с законопроектом о контроле над оружием, пытаясь придать ему такой вид, чтобы он мог пройти в сенате. Я слушал, время от времени поглядывая в сторону стойки с едой и смутно рассчитывая увидеть там кого-нибудь вроде Роберта Кеннеди, толкающегося со своим подносом в очереди… пока вдруг не вспомнил, что Роберт Кеннеди уже мертв.

Между тем Флаг излагал все нюансы спора о контроле над оружием с неумолимостью циркулярной пилы, словно адвокат на судебном процессе. Он был весь там: ссутулившийся на своем стуле смуглый маленький человечек лет тридцати с блестящими глазами, одетый в синий в полоску костюм с жилетом и красно-коричневые кожаные мокасины, безжалостно разносящий в пух и прах любой аргумент, который когда-либо выдвигала против федеральных законов об оружии Национальная стрелковая ассоциация. Позже, когда я узнал, что раньше он действительно был адвокатом, мне пришло в голову, что я бы никогда и ни при каких обстоятельствах не хотел бы схлестнуться с таким человеком, как Флаг, в зале суда… К счастью, я был достаточно осторожен, чтобы не признаться ему, даже в шутку, в своей любви к «магнуму-44».

В тот день после ланча мы вернулись в его офис, и он выдал мне стопку документов и статистических данных для подкрепления своих доводов. Тогда я уехал под большим впечатлением от общения с Флагом и совершенно не удивился, когда год спустя услышал, что он стал главной движущей силой, казалось бы, немыслимого противостояния выдвижению Карсуэлла в Верховный суд — этой одной из самых впечатляющих и бесспорных политических побед с того времени, как Маккарти отправил обратно на ранчо Линдона. После того как сенат отверг кандидатуру судьи Хейнесуорта, Карсуэлл выглядел бесспорным кандидатом на победу… Однако группе сотрудников сената во главе с Флагом и помощниками Бирча Бая удалось «прокатить» и Карсуэлла.

Зато теперь, когда Никсон пытается заполнить еще две судебные вакансии, Флаг говорит, что нет ни малейшего шанса помешать утверждению его кандидатов.

— И даже Ренквисту? — поинтересовался я. — Господи, это как если бы Линдон Джонсон попытался поставить во главе суда Бобби Бейкера.

— Я знаю, — сказал Флаг. — В следующий раз, когда захотите что-то обжаловать в Верховном суде США, просто помните, кто там, наверху.

— Вы имеете в виду — там внизу, — отозвался я. — Вместе со всеми нами. — Я засмеялся. — Что ж, там всегда попахивает…

Но Флагу было не до смеха. Последние три года он и многие другие люди очень усердно работали ради того, чтобы расстроить эти кошмарные планы и помешать команде Никсона/Митчелла забить нам глотки. Какое уж тут удовлетворение от поражения Хейнесуорта и Карсуэлла, если потом приходится молча «глотать» такого третьесортного придурка, как Пауэлл, и такого мстительного выродка, как Ренквист! За три года Никсон и Митчелл — несмотря на все усилия самых сообразительных и норовистых «младотурков»[12], которых только могла призвать демократическая оппозиция, — низвели Верховный суд США до уровня низкопробной команды по игре в боулинг из Мемфиса, и это катастрофическое, отдающее фашизмом изменение баланса сил в правительственном органе, который призван принимать окончательные решения, никак не даст о себе знать до весны 1972-го.

Потенциальные последствия этой смены курса настолько ужасны — с точки зрения свободы личности и усиления власти полиции, — что даже нет смысла спекулировать на судьбе какого-нибудь бедного, введенного в заблуждение психа, который может захотеть рассмотрения своего дела о незаконном обыске и аресте на самом верху.