Вокруг риторики за 365 дней. Упражнения для развития речи - Александр Кукушкин

4. … почти вечные следы.

5. … благопристойность эгоизма.

6. … ненавистные условия.

7. … обдумывал свою победу.

8. … непременно в театре.

9. … и не только иностранец, но и свой.

10. … первый признак дикости и безнравственности.

В череде серых будней ораторских самоистязаний наступил золотой день. Сегодняшний день. Потому что сегодня мы будем молчать, ведь молчание – золото.

Лишь бы другие не держали язык за зубами, людьми тяжело переносится молчание, кто-то обязательно должен говорить. Вам нужно сделать, чтобы такой человек был, но это были не вы. Как? Правильно, с помощью открытых вопросов, которые комфортны для человека и помогают ему разговориться.

Весь сегодняшний день вы задаёте всем открытые вопросы.

Говорить будут другие.

Вы часто открываете словарь синонимов? «Зачем мне словарь синонимов, если у меня есть такая замечательная книжка как эта!» Ваша правда. Тогда не ленитесь и увеличивайте свой словарный запас с помощью прилагательных, что ниже. Все они приходятся кому-то синонимами.

С вас использование каждого из слов в своей устной речи три-пять раз за день.

Жадный

Жалкий

Желчный

Жёсткий

Жизнерадостный

Загадочный

Задорный

Если вы хотите хорошо владеть русским языком, вам нужно обратиться к оригиналу. То есть к прозе Александра Пушкина (того, которого убил некто д’Антес).

Можно обратиться и к поэзии, но лучше к прозе. Потому что вы, скорее всего, говорите прозой, и проза ваша не вполне совершенна. А у Пушкина проза гениальна. Нет в нашем языке ничего более простого, точного и ёмкого одновременно. Любой после Пушкина старался доказать, что «он не Пушкин, он другой», но чего тут доказывать? Никто не Пушкин.

Этот отрывок («Капитанская дочка», 1836 г.) вы прочитаете сегодня вслух семь раз в течение дня.

В ту же ночь приехал я в Симбирск, где должен был пробыть сутки для закупки нужных вещей, что и было поручено Савельичу. Я остановился в трактире. Савельич с утра отправился по лавкам. Соскуча глядеть из окна на грязный переулок, я пошёл бродить по всем комнатам. Вошед в биллиардную, увидел я высокого барина лет тридцати пяти, с длинными черными усами, в халате, с кием в руке и с трубкой в зубах. Он играл с маркёром, который при выигрыше выпивал рюмку водки, а при проигрыше должен был лезть под биллиард на четверинках. Я стал смотреть на их игру. Чем долее она продолжалась, тем прогулки на четверинках становились чаще, пока наконец маркёр остался под биллиардом. Барин произнёс над ним несколько сильных выражений в виде надгробного слова и предложил мне сыграть партию. Я отказался по неумению. Это показалось ему, по-видимому, странным. Он поглядел на меня как бы с сожалением; однако мы разговорились. Я узнал, что его зовут Иваном Ивановичем Зуриным, что он ротмистр гусарского полку и находится в Симбирске при приёме рекрут, а стоит в трактире. Зурин пригласил меня отобедать с ним вместе чем Бог послал, по-солдатски. Я с охотою согласился. Мы сели за стол. Зурин пил много и потчевал и меня, говоря, что надобно привыкать ко службе; он рассказывал мне армейские анекдоты, от которых я со смеху чуть не валялся, и мы встали из-за стола совершенными приятелями. Тут вызвался он выучить меня играть на биллиарде. «Это, – говорил он, – необходимо для нашего брата служивого. В походе, например, придёшь в местечко – чем прикажешь заняться? Ведь не всё же бить жидов. Поневоле пойдёшь в трактир и станешь играть на биллиарде; а для того надобно уметь играть!» Я совершенно был убеждён и с большим прилежанием принялся за учение. Зурин громко ободрял меня, дивился моим быстрым успехам и, после нескольких уроков, предложил мне играть в деньги, по одному грошу, не для выигрыша, а так, чтоб только не играть даром, что, по его словам, самая скверная привычка. Я согласился и на то, а Зурин велел подать пуншу и уговорил меня попробовать, повторяя, что к службе надобно мне привыкать; а без пуншу что и служба! Я послушался его. Между тем игра наша продолжалась. Чем чаще прихлёбывал я от моего стакана, тем становился отважнее. Шары поминутно летали у меня через борт; я горячился, бранил маркёра, который считал Бог ведает как, час от часу умножал игру, словом – вёл себя как мальчишка, вырвавшийся на волю. Между тем время прошло незаметно. Зурин взглянул на часы, положил кий и объявил мне, что я проиграл сто рублей. Это меня немножко смутило. Деньги мои были у Савельича. Я стал извиняться. Зурин меня прервал: «Помилуй! Не изволь и беспокоиться. Я могу и подождать, а покамест поедем к Аринушке».

Как думаете, Дед Мороз на самом деле существует?

Это серьёзный вопрос. Например, Церковь уверена в его существовании настолько, что в 2001-м году даже предлагала его крестить. Ага, вот так. Интересно, с каким именем. В общем, если даже Церковь считает, что Дед Мороз настоящий и живой, то ничто не мешает использовать его для наших ученических целей, а именно – ничто не мешает его убить.

Дело в том, что сегодня нам нужен мёртвый Дед Мороз.

Ведь сегодня мы будем составлять ему эпитафию. Эта такая надпись на надгробии, которую каждый читает и поражается, как точно она передаёт суть жизни человека, суть его смерти, суть нашего к нему отношения и вообще всё-всё-всё.

Составьте эпитафию Деду Морозу.

Признайтесь, вам не даёт покоя Джон Толкин, придумавший кучу языков для своих книжных героев. Вот человек – мало ему было создать целый мир, он ему ещё специально и языки сочинил. Не это ли главное доказательство того, что оксфордским профессорам совершенно нечего делать?

Сегодня вы начнёте создавать свой язык, объясните, что означают эти глаголы и почему:

ант, аута, ван, вас, кайт, кан, квэн, кун, лаита, мель, нанда, ньяр, ол, ортан, рак, ран, тинко, тэн, унтуп, урэ, хекиль, энг, эст.

Как помните, мы воскрешаем жанр панегирика, который сейчас немного мёртв.

Сегодня займёмся именно этим, но с важным уточнением – как любую классику в условиях постмодерна, оживлять панегирик надо через насмешку над ним.

Ваша задача не просто составить похвальную речь, но составить её настолько похвальной, чтобы звучала она уже издевательски.

Да, в этой речи всё может быть правдой, но она будет так подана, с таким придыханием, что будет смотреться как ложь, причём ложь в форме лести.

Сегодня делаем привычными для нашей речи следующие прилагательные: