Сдержать свое слово - Марина Серова

— Когда ты находилась в квартире, где в это время был пес?

— Леня запирал его на балконе. Калигула поэтому еще больше на меня злился, и я его жутко боялась.

— А какие отношения у Лени были с матерью?

Задавая этот вопрос, я преследовала определенную цель: Коврина нелестно отозвалась о Ларисе, и мне стало интересно, что теперь скажет Фречинская?

— Никаких, — коротко ответила девушка.

— Как это?

— В детстве Леня сильно болел, и мать отдала его в специальный интернат, в то время как многие родители боролись с аналогичными заболеваниями своих детей дома, не прибегая к спецучреждениям. Он провел в интернате два года. Потом, увидев, что сын пошел на поправку, мать забрала его обратно. Леня не смог простить ей предательства, и когда вступил во взрослую жизнь, все попытки матери наладить с ним отношения отвергал. Это то, что он рассказывал мне сам.

М-да… Как в народе говорят? У каждого своя правда? Узнать бы только, чья правда на сей раз правдивее — Степаниды Михайловны Ковриной или ее сына?

— Леонид не говорил, чем именно болел в детстве?

Лариса огрызнулась:

— Я же сказала: это все, что я знаю.

Зябко поежившись, она вспомнила про открытую дверь на лоджию, легко поднялась с дивана, пересекла комнату и быстро захлопнула ее. Все движения Фречинской отличались исключительной резкостью и нервозностью. Жирный Жига со своими «мальчиками» сильно постарался.

— Тебе известно, где Леонид хранит дома деньги?

— В квартире Лени был тайник, где он хранил деньги и документы, он сам мне его показывал. — Лариса устроилась поудобнее на диване, опять положив подбородок на колени, и сообщила: — Этому жирному, — она махнула рукой в сторону улицы и вздрогнула, — я сказала про тайник. Он отправил одного из своих дебилов проверить. Вернувшись, тот сказал, что ничего не обнаружил.

— Где находился тайник?

— В комнате на полу лежит ковровое покрытие. Под ним паркетный пол. Слева в дальнем углу несколько половиц поднимались — внутрь был встроен небольшой ящик. Там Леня хранил деньги, когда они у него были.

— Кто еще мог знать про тайник, кроме тебя?

Фречинская задумалась.

— Не знаю… Егору он не очень доверял, а больше никто дома у него не бывал. Поэтому я так и заволновалась, когда поняла, что у Лени дома какая-то женщина. Он ведь был очень замкнутым…

— Этот встроенный ящик Леня делал сам?

— Нет. Тайник смастерил муж бывшей хозяйки квартиры. Когда-то давно он работал в торговле и успешно наворовал денег у государства. Потом его так же успешно посадили, а его жена продала квартиру и переехала ближе к своим родителям. Эта женщина — подруга матери Лени, он хорошо знал ее и смог тогда недорого купить у нее жилье.

Я достала из кармана фотографию, благодарно оставленную мне Свитягиным.

— Посмотри, эта бутылка вина тебе знакома?

Увидев на снимке распростертое на полу тело своего бывшего любовника, Фречинская отвернулась. Через несколько секунд я услышала ее сдавленный голос:

— Ни этой, ни какой-либо другой, похожей, бутылки у Лени я не видела.

— Он предпочитал дорогие вина?

Внутренний нервный запас Фречинской был на исходе, я это чувствовала, поэтому про себя решила: этот вопрос будет последним.

Лариса почти выкрикнула, зло глядя в мою сторону:

— Он предпочитал французский коньяк… Отстаньте же от меня, в самом деле!

Пообещав, что больше не буду ей докучать, я попросила ее об одном: спуститься со мной к машине и показать на карте города, которая всегда лежит в бардачке, тот самый дом на улице Рахова, к которому они с Леонидом подъезжали, чтобы забрать Егора.

Лариса согласилась только в надежде наконец от меня отвязаться. Отыскав на карте нужный дом, она ткнула в него пальцем, затем молча развернулась и пошла обратно.

Пока я добиралась до улицы Рахова, в моей голове созрело множество вопросов.

С одной стороны — портрет Ларисы Фречинской, который обрисовала мать Коврина, не соответствовал действительности. Скорее всего, старуха принимала желаемое за действительное. Если бы девушка на самом деле имела при Леониде статус, столь уверенно обозначенный Степанидой Михайловной, все было бы гораздо проще. Но тут не складывалось. Разве поехал бы Коврин с девочкой-однодневкой отмечать годовщину свадьбы ее брата? Разве стал бы рассказывать временной любовнице о своих отношениях с матерью, если воспоминания об этом вызывали в нем только боль? И, наконец, тайник. Вот уж о чем рассказывают лишь человеку, которому полностью доверяют.

С другой стороны — про годовщину свадьбы брата Фречинская могла наврать, негативную сторону отношений матери и сына Ковриных сильно преувеличить, а местонахождение тайника ей могло стать известно совершенно случайно. В этом случае сегодня передо мной Фречинская давала театральное представление, единственным зрителем которого была я.

Если та женщина, которую Лариса видела выходящей из подъезда, не ее вымысел, то она может быть альфой и омегой в нашей истории. А если Фречинская просто выдумала «много пережившую женщину», чтобы отвести от себя подозрения? Может быть, и ссора Коврина с дядей придумана ею с той же целью?

Честно говоря, я с сомнением относилась к мысли, что эта молоденькая девушка могла так точно все спланировать, но… Недооценка противника чревата плачевными последствиями, поэтому я выбросила из головы цифру, обозначавшую возраст Ларисы, и заставила себя основываться только на фактах.

Одно было ясно: в тот вечер двадцать четвертого Коврин либо действительно пил дорогое вино из необычной бутылки один, либо, если верить показаниям Фречинской и Степаниды, вместе с ним мог быть Егор. Ключом к такому выводу служила собака. Если предположить, что Фречинская, зная о том, что Коврин поехал за деньгами, съездила домой за ядом, затем вернулась и тот вечер провела вместе с ним, то Калигула должен был сидеть за балконной дверью. Но овчарка находилась все время с трупом, своим воем мешала соседям спать и в довершение всего кидалась на людей, пытавшихся войти в квартиру. Значит, ни Лариса, ни кто-то другой, кроме Егора, не могли быть в тот вечер с хозяином пса.

Но существовал еще и другой вариант, наиболее внушавший мне доверие. Преступник мог подсыпать цианид в уже распечатанную Ковриным бутылку в любой удобный момент. Либо подарить жертве вино, заранее добавив в него яд. В этом случае, правда, остается неизвестным, почему Коврин, привыкший к дорогим алкогольным напиткам, не заметил того, что бутылка распечатана. Используя вариант с заранее подсыпанной отравой, преступник не мог наверняка знать, падет ли жертвой именно Коврин и сколько жертв будет вообще. Нет. Если все же яд был подсыпан убийцей в бутылку заранее, то он должен был быть уверен, что Коврин выпьет вино сам и выпьет один. Тогда надо выяснить, откуда у него могла появиться такая уверенность.