Железный человек - Андреас Эшбах

– Чувствуете это? – спросил доктор О'Ши.

– Что? – ответил я.

– Уже хорошо. Я приступаю. Крошечного разреза будет достаточно.

– Скажете мне перед тем, как… – Что я хотел сказать? Это была не боль. Боли я не чувствовал. Это была ситуация. Что снова кто-то режет ножом моё тело, и без того натерпевшееся.

Голос врача звучал бархатно, успокаивающе, внушая доверие:

– Не беспокойтесь. Я буду держать вас в курсе. – И тогда голоса врачей тоже звучали бархатно, успокаивающе, внушая доверие. – И думайте о том, чтобы снизить приток крови.

– Это ясно.

Сколько раз уже я искал спасения у Сенеки? У человека лишь одно несчастье, а именно: что в его жизни есть вещи, которые он рассматривает как несчастье. Сколько раз уже мой дух отзывался на эту фразу? Мне никогда не забыть, как я однажды, в унынии сетуя на судьбу, бродил по улицам Дингла и на развале в книжном магазине на Дайк Гейт, вообще-то специализирующемся на гэльской литературе, невзначай наткнулся на этот маленький, растрёпанный томик с текстами древнеримского философа. Сенека. Я раскрыл его, и эта фраза была первой, попавшейся мне на глаза. Как будто он говорил со мной.

Разумеется, я купил эту книгу. Она стоила тогда пол ирландского фунта, но я читаю её так, будто это самое драгоценное приобретение моей жизни.

– Я добрался до имплантата, – сказал доктор О'Ши. – Концы провода выглядят хорошо. Сейчас я вытяну штекер. Три, два, один – есть.

Я почувствовал, как моё тело закаменело, за исключением левой руки. Правый глаз тоже ослеп, а левый, настоящий, остался как был.

– Теперь я вытягиваю гнездо – есть. На первый взгляд оба конца действительно кажутся ответными частями одного разъёмного соединения; я только должен их немного зачистить… Так. Соединяю штекер с гнездом.

Послышался щелчок, или, во всяком случае, послышался мне, и я тут же снова ожил как ни в чём не бывало.

– Всё работает, – с трудом произнёс я.

– Вот и хорошо. – Это прозвучало с явным облегчением, и я почувствовал, как он торопливо возится с моим животом. – Э-эм, а не могли бы вы снова остановить поступление крови? Это я беспокоюсь за ваши брюки.

Разумеется, из-за прекращения подачи тока дроссель снова открылся. У меня по всему телу есть такие дроссели, сеть петлевидных образований, которые стягиваются вокруг артерий и могут ограничивать доступ крови к определённым участкам тела. Это было сущее мучение – научиться управлять ими, но теперь я это умею лучше всего и я остановил кровотечение раны так же просто, как задержал бы дыхание.

– Спасибо. – Лицо О'Ши появилось надо мной. – Теперь я удаляю имплантат; ведь этого вы хотели?

– Именно этого, – подтвердил я.

– И перед тем как закрыть рану, я сшиваю штекерное соединение нерассасываемым кетгутом. Концы, правда, замкнулись плотно, но для надёжности сошьём.

– Правильно.

Наконец-то я мог расслабиться, и тупо смотрел в потолок, пока О'Ши смыкал рану и накладывал на разрез швы. В конце он наложил мне повязку на живот и предложил попробовать встать. Когда не чувствуешь нижней половины тела, сделать это не так-то просто, но в конце концов мне удалось подняться.

– Я могу отвезти вас домой, – предложил он.

– Об этом даже речи быть не может, – ответил я. В городе все знают красный спортивный автомобиль доктора. Стоит ему только свернуть на какую-то улицу, как все жители начинают строить предположения. Не всегда верные, правда, поскольку, когда дело касается интимных вопросов, доктор О'Ши, естественно, ходит пешком.

– Вы только что перенесли операцию. Вам как минимум необходим покой.

– Сейчас я надену рубашку, – сказал я, – куртку, повешу на плечо сумку, благодарно пожму вам руку и пойду домой как ни в чём не бывало.

Он скривил лицо в полуудивлённой-полутревожной улыбке:

– Ах да, ведь вы же супермен.

– Вот именно. Я ещё зайду в супермаркет и кое-что куплю себе на выходные дни.

– Ничего другого я и не ждал.

Имплантат оказался меньше, чем я представлял себе, и был покрыт ломким белым слоем чего-то, похожего на пластик. Доктор О'Ши сполоснул его, бросил в стеклянную баночку, завинтил крышку и протянул мне:

– Пожалуйста. Это наверняка стоит миллион долларов.

– Как минимум, – усмехнулся я.

– И, кроме того, это собственность правительства Соединённых Штатов Америки.

– Как и половина моего тела.

Вид этого маленького, странно бессмысленного предмета наполнял меня давно забытым чувством удовлетворения: хотя бы один шаг в верном направлении удался. Я сунул баночку в карман брюк и взял со спинки стула рубашку. Повязка больно пощипывала, когда я заводил руку, чтобы просунуть её в рукав.

– Кстати, вчера о вас кто-то спрашивал, – мимоходом сообщил доктор О'Ши после операции.

Я замер посреди движения. Мороз пробежал по коже:

– Спрашивал обо мне?

Доктор О'Ши взял полотенце:

– Азиат. Говорил по-английски, правда, с любопытным акцентом. И сам человек любопытный. Назойливый. Несимпатичный. У него было ваше фото, и он спрашивал, знаю ли я вас.

– Ну и?

– Разумеется, я сказал, что никогда в жизни вас не видел. – Он аккуратно повесил полотенце на место. – Впрочем, фотография была такая старая, что вас на ней можно узнать, только обладая развитой фантазией.

Если бы фотография была свежее, это было бы ещё тревожнее, поскольку последнее фото в немедицинских целях было сделано с меня в 1985 году, на пропуск, дающий мне доступ в самые секретные помещения одного и без того засекреченного учреждения.

– Он сказал, кто он такой? И почему он пришёл именно к вам?

– О, у меня было такое впечатление, что он обежал уже весь город, стучась во все двери подряд.

– Чтобы найти меня? – Мои пальцы вдруг засуетились, застёгивая рубашку. – Это мне не нравится.

– Я бы на вашем месте не беспокоился. По тому, как он себя вёл, я не могу себе представить, чтобы кто-нибудь ему что-нибудь сказал.

При всём умении доктора О'Ши хранить тайну – врачебная тайна, ведь тоже нечто в этом роде, – он всё же явно не понимал в полном объёме, для чего она необходима в моём случае. Появление незнакомца, разыскивающего меня, было очень плохой новостью.

Чтобы ты мог утолить голод и жажду, не нужно бороздить моря и пускаться на завоевания. То, чего требует наша природа, легко достигается и быстро готовится. Только лишнее стоит нам больших усилий.

Сенека. О счастливой жизни

Я вышел из кабинета доктора в крайней тревоге. Двигаясь вниз по Гэут-стрит, я озирался по сторонам куда чаще и подозрительнее, чем обычно, и мне казалось, что глухую тяжесть атомных батарей внизу живота я ощущаю сильнее, чем раньше. Дождевые тучи нависли угнетающе низко, в тёмных серых тонах, но такая погода и всё было здесь почти всегда. Ветры, напитавшись влагой за свой долгий путь через Атлантику, впервые натыкаются на сушу у ирландского побережья и основательно этим пользуются.