Все дело в платье - Татьяна Веденская

– Почему вы думаете, что я изменю свое отношение к Коле?

– Ты уже изменила… к Роберту, – напомнила мама. – Разве нет? И не смотри на меня так, словно ты забыла, кто такой Роберт.

– Я не забыла, – пробормотала Маша и устало закрыла лицо руками. Роберта Левинского, главного архитектора их архитектурного бюро, она помнила очень хорошо. Его лицо, его тихий проникновенный голос, его манеру держаться так, словно он наследный принц маленькой европейской державы. Его улыбку, ободряющую и теплую. Маша влюбилась в Роберта Левинского с той минуты, когда пересекла порог их фирмы. Она могла тогда часами смотреть на его фотографию и мечтать об эмпиреях, не имея представления о том, кто такой и каков на самом деле красивый, тактичный, прекрасно воспитанный и, несомненно, на редкость красивый мужчина – Роберт Левинский. В том-то и дело, что она не забыла, как Роберт Левинский подставил ее, чуть не разрушив и ее карьеру, и ее чувства, и ее достоинство. Все, чтобы прикрыть собственный позор. Оказалось, что Маша была влюблена в образ рыцаря, внутри доспехов которого была пустота. Но может ли мама быть права в том, что, ошибившись однажды, Маша может влипнуть снова, поверить в то, чего на самом деле не существует?

Может ли Николай Гончаров оказаться таким же, как Роберт? В конце концов, разве не смотрит она теперь так же на фотографию Николая? Что, если мама права? В это Маша отказывалась верить, ее душа восставала против самой идеи того, что Николай Гончаров способен на подлость. Но… что, если? Маша вздрогнула, услышав, как снова зазвонил ее телефон. Николай? Нет, хвала небесам. Это звонят из офиса, Юля, Машина новоиспеченная помощница. Маша обернулась – усталая после всех пережитых эмоций.

– Свадьба состоится не завтра. Папа, это я тебе обещаю.

Маша ждала утра, как манны небесной, и каково же было ее разочарование, когда вместо Гончарова за ней приехал его шофер на другой машине. Значит, они все же официально поссорились, без сомнений. Маша сидела на заднем сиденье и дулась, не в силах справиться с раздражением. Куда там, все кругом обижаются. У всех кругом мнение. Советами забросали так, что из-под них не выбраться. А Гончаров-то почему на нее обижается? На родителей ее – понятно, было за что обидеться, но она-то при чем? С другой стороны, подумаешь, спросили они его про разницу в возрасте. И что теперь? Машины с водителями присылать? Маша хотела было набрать номер Николая и высказать ему все, что думает о таких формах мести, но вовремя вспомнила, что вчера, вообще-то, не ответила на звонок своего вспыльчивого жениха.

На три звонка, если быть точной.

А она просто не знала, что ему сказать. Она была занята, выслушивала всякую чушь про инфекционные пирамиды. Разве может представить себе Николай, каково это – быть дочерью двух почетных врачей России? Каково это, когда ты кашлянула или чихнула, тебе измеряют пульс, давление, смотрят склеры глаз, измеряют температуру, стетоскопом прослушивают легкие на предмет хрипов, просвечивают горло специальной лампочкой так, что никакой красноте не укрыться – и так каждый раз. Это если у тебя ОРВИ. Если же ты умудрилась порезаться на улице, тут все уже по полной программе. Стерилизация, антибиотики, прививки от столбняка. Повторные проверки. Просто удивительно, как Сашка выживает с его вечно разбитыми коленками. Видимо, как мама говорит, «зараза к заразе» не пристает.

– Николай Николаевич ничего мне не передавал? – спросила наконец Маша после долгих и мучительных колебаний. Любопытство всегда одерживало верх над представлениями о том, как следует себя вести.

– Нет, Мария Андреевна. Во всяком случае, мне он ничего не говорил. Можно позвонить в офис, – заботливо предложил шофер, но Маша покачала головой. Пришлось сидеть и битых два часа гадать, будет или не будет Николай на месте, когда они проскребутся сквозь утренний автостояк, как именовал пробку шофер, который почти все свои высказывания сдабривал перцем пошлости. Когда машина подобралась по тонким веткам загородных шоссе до ворот поселка «Русское раздолье», Маша уже устала волноваться и ждать.

– Открывай ворота! – крикнул шофер, останавливаясь около будочки на въезде. – Чего сидите, как с девками в сауне.

– А почем ты знаешь, что нет? – ехидно спросил сонный охранник, явно досиживающий остатки ночной смены. Огромное поле, по которому Маша в свое время так неудачно перлась пешком по грязи, теперь значительно преобразилось. Компания Гончарова взяла от летнего сезона все, что можно, и почти на каждом шагу приходилось объезжать трактора, кучи с песком или щебнем. Первые линейки домов, лубочно-показательные, совершенно неестественные на фоне всеобщей грязи и строительства, стояли в квадратиках аккуратно скошенной газонной травы. Около новенького здания офиса, куда вот-вот должны были переехать все менеджеры и сотрудники поселка, разместилась также казавшаяся тут странной, ни к селу ни к городу, детская площадка. Откуда взяться детям, когда тут только-только дороги асфальтом покрыли, да и то пока техническим, чтобы через год все равно переделать заново. Большегрузы с бревнами, пеноблоками, бетономешалки, огромные круглые кузова с дизельным топливом – чего только не разбивало техническую дорогу в лоскуты.

Зарождающийся рай выглядел не слишком-то привлекательно, но это было куда лучше, чем то, что Маша помнила в самом начале. Однако самое главное происходило не тут, под асфальтовыми катками и монтажными кранами. Реальный бизнес решался на бумаге.

– Маша, привет! – из обнесенного белым сайдингом домика – старого офиса, из которого они собирались переезжать, выбежала Юля. – А я тебя жду. Звонил…

– Николай? – воскликнула Маша с недостойной поспешностью. Юля помотала головой.

– Звонил этот мужик из управы. Просил новые планы переслать, а у меня – только старые есть. Новые – это с разметкой по электричеству?

– Я тебе все сейчас переброшу, – кивнула Маша и нехотя, потихонечку, но перешла в деловой режим, в котором и пребывала до самого обеда. Нет, Николай так и не появился, и Маша была уже близка к тому, чтобы набрать его чертов номер. Перед обедом в кабинет Маши постучалась Юля.

– Маша, там это… Роберт приехал.

– Роберт? – вздрогнула Мария. – Зачем?

– Ну, как сказать… Он у нас как бы главный архитектор поселка, понимаешь, – Юля закатила глаза и глубоко вздохнула. – Вот и приехал.

– Я имею в виду, а почему не предупредил?

– А должен был? – раздался голос из-за двери.

Маша тут же покраснела и вытаращилась на Юлю, всерьез усомнившись в правильности решения взять Юлю в помощники. Нет, Юля была хорошим чертежником, она четко и правильно выполняла все поручения и имела инженерное образование помимо дизайнерского, что делало ее в поселке почти незаменимой. Но что касалось человеческого общения, такие вещи, как такт, субординация и чувство правильного момента, были Юле совершенно незнакомы. Честно говоря, когда Мария объявила о своем выборе помощницы, в их архитектурном бюро удивились все, включая Степочку, лучшего друга Маши, программиста, Бориса Яковлевича Щучку – ее тогдашнего реального, а теперь чисто номинального босса. Да и сама Маша была удивлена, но не тем, что взяла с собой Юлю, а тем, каким сильным бывает порой чувство вины. Ведь именно из-за него-то Маша Юлю и наняла. Из-за того, что почти все лето Маша считала Юлю негодяйкой, чуть не разрушившей Машину карьеру, в то время как негодяем был Роберт Левинский.