Дело, которое нужно закончить - Константин Мстиславович Гурьев

— Конечно, понимаю, — кивнул Штейнбок. — Но я вижу, что вы очень точно осознаёте проблему и легко сможете ее, так сказать, расщепить и быстро распределить задания между работниками…

— Какими работниками? — перебил Рябов.

— Ну, не один же вы будете все это ворочать, — с легким недоумением пояснил собеседник. — Сколько человек вам надо?

— Ну… двоих, как минимум… — беспредельно обнаглел Рябов.

— Двоих? — Штейнбок явно был удивлен. — Вы сами-то понимаете?..

— Конечно!

— Ну ладно, — сказал Штейнбок, — поначалу пять человек плюс, конечно, пара айтишников, секретарь и водитель. — Он смотрел на Рябова, будто что-то еще обдумывая, потом сказал: — Сегодня четверг? Значит, в понедельник вы начинаете работу. Прилететь следует не позднее воскресенья, чтобы с утра уже выйти в офис.

— А офис где? — ничего не понимая, спросил Рябов.

— Пока не знаю, — отмахнулся Штейнбок. — Вот мой телефон. Кстати, какой у вас номер?

Когда Рябов начал диктовать номер своего домашнего телефона, Штейнбок посмотрел на него удивленно, потом сделал жест куда-то в сторону, и к нему сразу же подскочил делового вида паренек.

— Быстро организуй новый аппарат.

Тот тут же отошел и так же быстро вернулся, протянув аппарат Штейнбоку, который потыкал пальцем в принесенный телефон, дождался, пока заверещит его собственный мобильник, нажал отбой и протянул аппарат Рябову:

— На этот телефон вам позвонят и сообщат, каким рейсом вы вылетаете в Москву. Понятно?

— В воскресенье я не смогу…

— Не тяните кота за хвост! — неожиданно вспылил Штейнбок и обнаружил очень точное понимание ситуации. — Никому и ничего вы не объясните, потому что люди там другие, а точнее, все те же. — Помолчал, буркнул недовольно: — Ну, можете сказать, что вам сделано интересное предложение, но вы не можете о нем говорить, пока не уточните некоторые детали. Но в воскресенье вас встречают в Москве.

Рябов уже и не помнил, что он тогда плел Доброхотову, объясняя необходимость поездки в Москву «дня на три-четыре», как прятался от Нины, понимая, что не сможет смотреть ей в глаза. И в Москве, пока везли из аэропорта в гостиницу, боролся с желанием вернуться назад, и всю ночь ворочался, а под утро и вовсе собрался в обратный путь.

Утром — короткий разговор со Штейнбоком и представление «команде».

И — все.

Оставшись один на один с незнакомыми людьми, Рябов поначалу не знал, что говорить, но, как только все расселись вокруг стола в самой большой комнате его офиса, вдруг точно осознал, что и как нужно делать. Он и не представлял, что так легко войдет в эту новую жизнь. Он делал то, о чем никогда прежде не думал, а то и вовсе не слышал, и ему было страшно от одной только мысли, что может не сделать эту работу, и он сделал ее за десять дней.

Когда он сдавал отчет Штейнбоку, тот завел разговор об очередной проблеме, и Рябов сразу же стал вслух прикидывать реальный срок исполнения. Лев Моисеевич впервые с момента их знакомства расхохотался:

— Виктор Николаевич, не сводите меня с ума! Вы успешно сдали вступительные, но вы мне нужны в полной боевой готовности, поэтому поезжайте отдохнуть.

Рябова этот вариант неожиданно подтолкнул к вопросу об оплате труда, и он сказал:

— Мне бы…

— Ах да! — спохватился Штейнбок.

Он достал из ящика письменного стола пакет, вынул оттуда пластиковую карточку:

— К сожалению, я не могу сейчас предоставить вам полную свободу выбора, потому что следующую работу надо будет начать не позднее чем через неделю. Поэтому пока придется ограничиться Чехией. Страна небольшая, весьма приличная во всех отношениях, так что просто смените сейчас обстановку, отоспитесь, — ткнул пальцем в сторону пакета. — Для удобства возьмите чешские кроны, чтобы не связываться ни с банками, ни с банкоматами.

— Но у меня нет загранпаспорта, — опомнился Рябов.

— Пустяки, — махнул рукой Штейнбок, — наши деловые партнеры летят туда на какой-то фестиваль, и мы попросили просто «подкинуть по пути». — Увидев и правильно оценив неподвижность лица Рябова, сказал: — Вы пойдете через ВИП-зону, без проверки паспортов. — Увидев, что Рябов все так же о чем-то напряженно думает, добавил: — Я имел в виду маршрут «туда — обратно», — и подмигнул. — Привыкайте!

Высшим органом управления Консорциума, куда теперь вступал Рябов, было Вече — сообщество нескольких человек, тех, кто еще в девяностых создал этот самый Консорциум и привел его к сегодняшнему положению: серьезному, влиятельному, непоколебимому. Вечем это именовали вроде с иронией, но произносили это слово тихо и только при людях, которым доверяли.

Вече к предложению Штейнбока пригласить никому не известного человека отнеслось настороженно, поэтому, когда пришло время оценить «дебют профана», Лев Моисеевич просто раздал присутствующим по листку бумаги, где были показаны запланированные цели и те, которых достигли благодаря привлечению Рябова.

— Прошу вас, господа, внимательно проследить, как он изменил всю схему, которую рисовали тут мы с вами, и насколько значительно вследствие этого было сокращено время на реализацию всего процесса. — Он обвел взглядом всех и добавил: — Мне кажется, что продление испытательного срока для Рябова — это бессмысленная потеря времени.

— Ну хорошо, хорошо, — вынуждены были согласиться с ним. — Направим его к Ворге.

И решение, выражавшее всю невообразимую сложность отношений в любом руководстве, было принято.

Онисим Васильевич Ворга был уроженцем небольшого закарпатского городка Теребовли и всем и каждому рассказывал, что во времена Киевской Руси городок этот был столицей княжества, и по этой причине завоевывать и властвовать — естественный удел уроженцев Теребовли. Люди, не знавшие Воргу близко, посмеивались, а вот те, кто работал под его началом, знали, что это не просто слова. Все препятствия Ворга преодолевал силой, иногда в ущерб отношениям в коллективе и, что гораздо хуже, с потерями времени, которое, как известно, не купишь ни за какие деньги. Однако искусству интриги и подковерных боев он мог бы поучить многих.

Узнав, что заместителем к нему прочат Витю Рябова, он тотчас нашел повод случайно встретиться, произнести несколько слов и сказать на прощание:

— Мне тебя хвалили. Возьму к себе замом, но учти: чуть не так — и… сам понимаешь…

Рябов в