Золотой бутон - Элла Уорнер

– Давай я возьму Розалин к себе в кабинет и там покормлю, – предложила она со всем энтузиазмом, на какой была способна.

– Своей племянницей я должен заниматься сам, – упрямо возразил Говард, протягивая руку за бутылочкой.

Обескураженная этим неожиданным приливом добродетели, Фейт молча протянула молоко. Мстит, решила она. Или не хочет терять достигнутое моральное преимущество.

– Ты можешь почитать мне почту, пока я вожусь с Розалин, – добавил Говард, показывая, что от помощи в профессиональном отношении он не отказывается. – Если что-нибудь требует ответа, я продиктую.

– Конечно! – встрепенулась Фейт и быстро прошла в свой кабинет за блокнотом, полная решимости хотя бы чисто рабочие обязанности исполнять безукоризненно. Она и так уже наделала много глупостей, которые рано или поздно могут быть использованы против нее.

Этот мужчина просто дьявольски умен. Раньше она никогда не разговаривала с Говардом на личные темы, полагая, что такая информация может дать ему еще большую власть над ней. Все эти годы Фейт инстинктивно противилась исходящему от босса магнетизму, который казался ей чем-то вроде опасного водоворота, безжалостно засасывающего попадающих в него людей. Особенно женщин. Фейт верила, что осторожность в общении с Говардом Харрисоном не помешает.

Поэтому, заняв место перед его столом, она намеренно приняла подчеркнуто деловой вид, приготовившись читать почту. Однако, несмотря на благоразумное решение держаться настороже, сосредоточиться на работе в течение ближайшего получаса оказалось на редкость трудно.

Говард опять вальяжно развалился в кресле, его ноги заняли привычное положение на столе. Одной рукой он прижимал к себе ребенка, второй держал бутылочку с молочной смесью. При этом он выглядел так расслабленно и уверенно, словно всю жизнь занимался исключительно кормлением грудных детей.

Он даже заставил девочку срыгнуть в середине процедуры, положив ее животиком на колено и умело нажимая на спинку. Фейт понятия не имела, как это делается, не говоря уже о том, что это вообще делать нужно.

– Хоро-о-ошая девочка, – нежно проворковал Говард, когда малышка дважды громко выпустила ртом воздух, затем вернул ее в исходное положение и опять принялся кормить.

Пораженная, Фейт молча наблюдала. Как это ни странно, но, быть может, Говард Харрисон и впрямь «почтенный семейный мужчина», во всяком случае, когда дело касается его ближайших родственников? Или его уверенный вид в этих не вполне обычных обстоятельствах не более чем следствие обычной уверенности в себе? А она-то воображала, что знает о своем боссе все. Тем не менее сегодняшний день прибавил к его портрету множество новых черточек.

Причем – черточек неожиданно приятных.

Когда они закончили с последним письмом, Фейт неожиданно обнаружила, что не хочет покидать уютную семейную атмосферу кабинета босса. Увидев, что она медлит, Говард вопросительно поднял бровь.

– Что-нибудь еще?

– Нет.

– Какие-нибудь вопросы?

– Нет.

Фейт встала, держа в руках письма и блокнот с набросками ответов. Глядя на нее, Говард улыбнулся простой и доброй улыбкой, за которой, казалось, не могло скрываться никаких тайных мыслей.

– Если возникнут какие-нибудь проблемы, заходи.

– Хорошо. – Фейт так же широко и радостно улыбнулась в ответ.

Только вернувшись в свой кабинет, она осознала, насколько лучше теперь себя чувствует. День больше не выглядел мрачным, события, связанные с Льюком и его блондинкой, казались делом пусть и не далекого, но все же – прошлого, а в будущее она теперь смотрела если не с безудержным, то с вполне достаточным оптимизмом.

Неужели мое предубеждение к боссу было необоснованным? – задалась вопросом Фейт. Неужели только верность Льюку заставляла меня видеть в Говарде если не порождение дьявола, то во всяком случае нечто весьма к тому близкое, вполне способное потрясти основы жизни, которой я до позавчерашнего дня жила?

Все это было очень неожиданно, требовало более основательного обдумывания, и единственный более-менее однозначный вывод, к которому Фейт пришла сейчас, заключался в том, что хранить верность Льюку и дальше она не обязана.

Следующие полчаса она трудилась столь сосредоточенно, что даже не услышала, как на их этаже остановился лифт. Стук в дверь заставил ее вздрогнуть. Подняв голову, она увидела уже вошедшую в кабинет женщину, молодую, высокую, с пышными формами и ярко-рыжими волосами. Судя по выражению лица, незнакомка нисколько не сомневалась ни в своем полном праве здесь находиться, ни в великой радости присутствующих по поводу своего появления.

На мгновение Фейт почувствовала к вошедшей неприязнь. Эта самоуверенная особа явно принадлежала к худшему типу поклонниц Говарда, имевших обыкновение вести себя в офисе любовника так, словно и фирма, и ее хозяин были их полной и законной собственностью.

Эту она видела впервые. Ничего особенного: стандартная секс-бомба во вкусе Говарда: длинные ноги, пышная грудь, лицо, словно сошедшее с журнальной обложки, тесные, соблазнительно обтягивающие дорогие джинсы и не менее тесная с глубоким вырезом кофточка.

– Привет! Я Вайолетт Скотт, сестра Говарда.

Фейт опешила. Сходства не было и в помине, и, если бы не утреннее появление Розалин, она, несомненно, заподозрила бы обман. Чтобы проникнуть к Говарду, некоторые женщины были готовы на любую хитрость.

Вглядевшись в вошедшую внимательнее и призвав на помощь некоторую долю воображения, Фейт все же усмотрела нечто общее в разрезе глаз, правда, если у Говарда они были золотисто-желтыми, то у его сестры цвет глаз приближался к темно-карему.

Стоящая у двери Вайолетт с не меньшим интересом разглядывала Фейт.

– Вы, наверное, Фейт Шерман? – спросила она, прежде чем Фейт сообразила представиться.

– Да, – подтвердила хозяйка кабинета, про себя удивившись неподдельному интересу в голосе гостьи.

На лице последней появилась понимающая улыбка.

– Ясно.

– Что вам ясно? – еще больше удивилась Фейт.

– Почему. Говард только о вас и говорит.

– Обо мне? – Фейт растерялась окончательно.

– Он говорит о вас так много, что в семейных разговорах безучастия Говарда вы фигурируете под кодовым именем Прелестница, – доверительно сообщила Вайолетт.

Фейт почувствовала, что краснеет.

– Среди домашних мнения разделились, – продолжала информировать ее разговорчивая сестра босса. – Одни считают, что так околдовать Говарда могла лишь сладкоголосая сирена, другие представляют вас чем-то вроде коварной Цирцеи, оставившей моему брату человеческий облик, но сумевшей заставить его ходить по струнке. Теперь всем интересующимся я могу рассказать, что вы ирландка.

– Я не ирландка, – запротестовала Фейт, которой начало казаться, что речь и вовсе не о ней.