Безжалостное обольщение - Джейн Фэйзер

Это было, конечно, неблагоразумно, но Доминик Делакруа во время трех случайных встреч не скрывал, как Элиза ему нравится. И было в нем нечто бесконечно волнующее; вот человек, в котором все нуждаются, хотя и не желают открыто этого признавать. Сам же Доминик не делал секрета из того, что презирает своих «покупателей», равно как и все строгие правила домостроя в креольских семьях.

В его взгляде Элиза видела лишь чарующее восхищение, из его уст слышала лишь комплименты. Насколько ей было известно, он никогда не удостаивал своим вниманием ни одну даму-креолку, хотя среди них было немало готовых рискнуть. Так почему же ей не позволить себе легкий, совсем невинный и безобидный флирт? А кроме того, не мешало бы и с Лоренцо чуточку сбить спесь. Его любовь и восхищение красотой Элизы сильно поубавились с тех пор, как они были официально помолвлены, и порой Лоренцо вел себя так, словно они уже давно женаты и Элиза — его собственность. Нет, будущему мужу явно пойдет на пользу, если он поймет, что даже Доминик Делакруа, которого считают неподдающимся женским чарам, не устоял перед красотой мадемуазель Элизы Латур.

Тем временем Доминик вместе с Николасом протискивались сквозь толпу в зале, направляясь к хозяйке. Казалось, Делакруа и не заметил тишины, воцарившейся вокруг него па какое-то мгновение, не заметил встревоженных, стыдливо отведенных взглядов. Зато Сен-Дени прекрасно видел все это и в который уж раз за последние несколько недель подумал: «Как было бы хорошо, если бы я никогда не имел дела с этим месье Делакруа!"

Николас так и не придумал, как объяснить Виктору Латуру приглашение столь странного гостя на прием своей тетушки. Ничего, кроме «оригинального», что он познакомился со своим новым другом на Биржевой аллее в зале для фехтования, на ум не приходило, тем более что это было правдой. И в конце концов, Доминик принадлежал к роду Делакруа, и, если один из Делакруа случайно встречает тебя на улице и приглашает выпить бокал вина, а ты в этот момент направляешься на семейное торжество, просто невежливо не пригласить его.

Конечно, малоубедительно, но Виктор все равно считал его идиотом, и, быть может, усмотрит в этом лишь еще одно доказательство глупости племянника.

— Элен, — с сияющей улыбкой обратился Николас к своей юной тетке, — позвольте представить вам моего друга. Я встретил его по дороге сюда и уверен, что вы ему обрадуетесь, — и, слегка касаясь бархатного рукава Доминика, объявил:

— Доминик Делакруа.

Несмотря на «тонкость» нервной системы и страх перед мужем, Элен — сказалась строгая креольская школа, которую она прошла — скорее откусила бы себе язык, чем прилюдно невежливо чем-то выдала свое удивление. Не моргнув глазом, она приветствовала гостя, одарила его улыбкой, предложила бокал холодного шампанского и представила стоявшим рядом гостям. Все они проявили такую же безупречную вежливость, и Доминику пришлось очень постараться, чтобы сохранить невозмутимый вид. Уж капер-то прекрасно знал, какие сплетни, какое бурное негодование поднимутся здесь, как только он выйдет из зала. Делакруа кланялся, потягивал шампанское и дружелюбно беседовал с гостями, пока не заметил даму в пурпурном тюрбане, поглощавшую конфеты из серебряной вазы филигранной работы.

— Прошу простить меня, — извинился он, — я должен засвидетельствовать почтение своей тетушке.

Это брошенное как бы невзначай напоминание о том, что он — Делакруа и, значит, имеет такое же право быть принятым в салонах высшего общества, как и любой другой представитель своего рода, несколько успокоило Элен и смутило тех, кто только и ждал, когда Доминик уйдет, чтобы дать волю возмущению. Однако капер напомнил всем, что никому не позволено игнорировать Делакруа.

— Тетя Луиза, как приятно вас видеть! — Доминик поклонился почтенной матроне.

— Какого черта ты тут делаешь, негодяй? — Ничуть не заботясь о политесе, матрона подняла к глазам лорнет и внимательно оглядела племянника.

— Я знаком с Николасом Сен-Дени, тетушка, и он был настолько любезен, что пригласил меня.

— Чушь! — Луиза отмела подобное объяснение со всем презрением, какого оно заслуживало. — Какие у тебя могут быть дела с Латуром?

— В настоящий момент никаких других, кроме тех, что есть у меня с большинством присутствующих здесь людей, — невозмутимо ответил Доминик.

— В настоящий момент? — Пожилая дама пристально посмотрела на него. — Значит, на будущее ты снова замыслил нечто зловредное?

— Как вы могли такое подумать! — с мягким упреком возразил Доминик. — У меня никогда и в мыслях нет ничего плохого, мадам. Я всегда руководствуюсь только практической необходимостью.

— А-а, — тетушка понимающе кивнула и хихикнула:

— Тебе, стало быть, что-то нужно от Латура. Тогда желаю удачи, племянничек. Он такой же жук, как и ты. Из вас выйдет прекрасная пара. — Луиза Делакруа взяла из вазы еще одну конфету и махнула рукой, давая понять, что разговор окончен.

Доминик еще раз поклонился ей на прощание и снова обратил свое внимание на присутствующих.

Виктор Латур стоял на террасе и, с трудом сдерживая раздражение, старался гостеприимно болтать с окружавшими его дамами. Этот человек не был создан для светских салонов, гораздо вольготнее он чувствовал себя в клубе среди закадычных друзей, или в седле, объезжая свои необъятные плантации сахарного тростника, или занимаясь делами на собственных верфях у озера Борн.

"По виду состояние у него сегодня более чем холерическое, — подумал Доминик, хладнокровно изучая Виктора. — Видимо, случилось нечто, что донельзя разозлило этого скорого на расправу типа. Ну да, конечно! Эта настырная мадемуазель Женевьева, проявившая неуместный интерес к продаже рабов». Доминик снова окинул взглядом гостей. Миниатюрной девушки с тигриными глазами нигде не видно. Делакруа был уверен, что ее присутствие не осталось бы незамеченным любым, кто видел ее хоть раз.

А вот мадемуазель Элиза Латур блистала во всей своей красе. Разумеется, если бы ему легко удалось достичь понимания с ее отцом, не было бы никакой необходимости прибегать к помощи этой мадемуазель. Но такое казалось маловероятным, а Доминик привык играть наверняка.

Он направился в зал для танцев и, к своему удовольствию, увидел, как Элиза тут же сказала что-то своему партнеру. Дон Лоренцо, оставив невесту, пересек зал и направился в буфет на противоположной веранде.

— Добрый вечер, мадемуазель Латур. Прелестный бал, не правда ли?

— Мне приятно, что вы нашли возможность принять в нем участие, месье. — Элиза одарила его сиянием своих восхитительных глаз.

— Это мне, чрезвычайно приятно, — любезно ответил Доминик. — Но, боюсь, в столь переполненном зале почти нет возможности остаться наедине.

Элиза слегка прищурилась, размышляя, не слишком ли рискованно подобное высказывание. Ни один мужчина из тех, с кем она была знакома, не посмел бы сделать ей столь откровенное предложение. Если бы Лоренцо это услышал, то скорее всего потребовал бы у Доминика сатисфакции на шпагах. Мысль показалась чрезвычайно забавной, но Элиза проглотила усмешку, поскольку в этот момент появился сам Лоренцо с бокалом сока, за которым она его посылала.