Сердце и другие органы - Валерий Борисович Бочков

три часа и двадцать пять минут, – улыбнулся и добавил, – и я вас вовсе не клею.

– Ну, слава богу, – она насмешливо выдохнула. – У меня тут каждый второй ассистент Копполы или Спилберга.

– Ну да, такой город…

– Да уж. Такой вот.

Пожалуй, лет двадцать семь, подумал Лис, у брюнеток с возрастом как-то не очень ясно. Она напомнила ему Зету, на которой он чуть не женился четыре года назад, Зету из Хайфы, смуглую и жилистую, как подросток-индеец. Из племени сиу.

– Как вас зовут? – спросил он.

– Ну вот, а говорили, что клеить не будете.

– И не клею. Это для игры.

– Лив, – она сказала и показала на золотую пластинку с её именем, приколотую к груди. – Меня зовут Лив.

Он улыбнулся, Лив и Лис.

– Красиво. Звучит, как лист.

Она сунула худые ладони в карманы тесных джинсов. За её спиной повисла изумрудная колибри, крошечная, не больше шмеля. Крылья порхали так быстро, что птаха казалась механической игрушкой. Лис расслышал даже тонкий звон, как от мизерного моторчика. Дикий виноград отбрасывал пятнистую тень, она сползала со стены и лениво стелилась по светлому камню террасы. Лив повернулась в сторону океана, острая ключица в разрезе белой блузки, сильная тонкая шея. Повернувшись, она словно ушла, исчезла, её уже не было здесь, на яркой террасе, заставленной ажурными железными столиками.

Лис сделал глоток, поставил стакан. Стол тонко пропел. По дороге промчался спортивный «ягуар», воронёнок едва успел отскочить.

– Ну, так как насчёт игры? – спросил Лис.

Официантка повернулась, удивлённо, чуть растерянно.

– Какой игры?

– Ну, это мы сейчас решим. Дело в том, что смысл любой игры в непредсказуемости результата. Это – суть игры. Непредсказуемость.

– Допустим, – Лив вяло кивнула.

– Не допустим. Так оно и есть. Чем яснее прогноз результата, тем ничтожнее элемент игры. Карты, шахматы, нарды, конные скачки, собачьи бега, любой тотализатор – всё это чистая арифметика. Плюс мастерство игрока. Причём, не важно, играет он честно или жульничает. Классный шулер просто увеличивает свои шансы на выигрыш точно так же, как гроссмейстер, что изнуряет себя анализом тысячи шахматных комбинаций. Всяких там ферзёвых гамбитов Фишера и защит Каспарова.

– Я не умею в шахматы…

– И не надо! В этих играх, как правило, подлец играет с дураком. Если ты знаешь, что твой противник сильнее тебя, какой смысл с ним играть? Результат известен заранее. Ведь только дурак может надеяться, что более сильный и опытный соперник по некой мистической причине проиграет слабаку.

– Ну, допустим. Так во что мы будем играть? Тут вроде… – она огляделась по сторонам.

Лис засмеялся.

– Сколько угодно! Вот к примеру… – он повернулся к отелю. – Сколько этажей в гостинице?

– Двенадцать? Восемнадцать? – Она пожала плечами, начала считать.

– Нет-нет, угадайте!

– Пятнадцать, – сказала она наугад.

– Шестнадцать.

– Ну вы, наверное, знали.

– Конечно. Это пример некорректной игры. Я знал, а вы нет. А вот, предположим, я заберусь на тот карниз и прыгну вниз. На ваш взгляд я расшибусь насмерть или нет?

– Это третий этаж, – Лив прищурилась. – Уцелеете. Но ноги точно переломаете.

– А с пятого если сигану?

– С пятого? – она подняла голову. – Потолок в холле высокий, почти два этажа, так что это почти шестой…

– Ну и?

– Ну и, – она хмыкнула. – Я думаю – крышка. Тем более, если на асфальт.

Лис задрал голову, словно прикидывая траекторию. Перед входом в отель росли толстые пальмы с мохнатыми серыми стволами, похожими на седые горилльи спины. Швейцар в золотых аксельбантах скучал у колонны, покачиваясь на каблуках. Вперёд-назад.

– Надеюсь, вы прыгать не будете.

– Нет. Сыграем во что-нибудь безопасное. Для нас, по крайней мере. Вон там, – Лис кивнул в сторону дороги. – Там птенец вороны.

– Где? Не вижу… – Лив вытянула шею. – Где?

– Там. Его куст вам загородил, – Лис допил воду. – Летать он не умеет. Но машины тут ездят редко. Да и медленно. Так что шансы у птицы не такие уж скверные.

Воронёнок как раз появился в просвете между кустов, он скакал и бестолково крутил чёрной головой.

– Конечно, у собаки были бы выше шансы, все бы тормозили, тут водитель уверен, что птица успеет взлететь и редко сбрасывает скорость. Но в этом-то и есть элемент игры. Предположим, – Лис посмотрел на часы. – Вы ставите на то, что воронёнок уцелеет в течение следующих пятнадцати минут. А я играю против вас и утверждаю, что нет.

Проскочил серебристый лимузин, быстро проскочил, явно превышая скорость. Покрышка по касательной стукнула птицу, воронёнок покатился кувырком, закаркал. Лив вскрикнула, прижала ладони к лицу. Медленно повернулась к Лису.

– Это жестоко… – проговорила она тихо. – Как вы… Как вообще вы можете? Жестоко и мерзко.

Она ещё что-то хотела добавить, но махнула рукой и побежала к дороге.

– Я знаю, – грустно кивнул Лис. – Знаю, знаю. Мерзко.

Он вынул бумажник, положил на стол несколько купюр, расправил, прижал холодным потным стаканом. Официантка, орудуя салфеткой, пыталась загнать птенца на траву, воронёнок ругался, махал короткими крыльями и никак не хотел уходить с проезжей части.

2

Когда Лису было пять, его звали Марик, Марк Лисогорский. Жил он в Питере, тогда Ленинграде. Его мать Лариса, бросив мужа, отца Марика, уехала в Израиль. В Азор, пыльный городишко под Тель-Авивом.

В памяти Лиса это захолустье напоминает курортную открытку, солнечную, с чередой траурных кипарисов, отбрасывающих долгие синие тени на выгоревшие в жёлтое холмы. Пахнет югом, где-то весело стучит футбольный мяч, лету нет конца.

Лариса работала по две смены в аэропорту, Лис делал, что хотел. Особым атлетизмом не отличался, иногда дрался. Дрался отчаянно и до последнего. В десять лет, прыгнув на спор из окна кабинета биологии (второй этаж, бетонные плиты внизу), сломал ногу. Больница, гипс и костыли. За неделю Лис перечитал «Остров сокровищ», «Тома Сойера», все три тома невнятного Фенимора Купера, «Робинзона Крузо» Дефо. Начал «Сагу о Форсайтах», но чуть не умер со скуки. С книгами у Ларисы было не густо, на «Саге» книги кончились. Лис кое-как доковылял с третьего этажа вниз – лифта в доме не было, вышел во двор.

Там, в тени жестяного навеса, крашенного зелёной краской, сидели местные пенсионеры и играли в шахматы. Чемпионом двора был Горохов, коренастый густобровый старикан, похожий на отставного полковника. Горохов оказался в Израиле почти случайно, но за семь лет привык, ему тут почти нравилось. «Море вот только далеко, а так почти Анапа» – говорил он, приглаживая пальцами свои совиные брови.

Лис заинтересовался шахматами, начал учиться и через месяц неожиданно обыграл Горохова. Дед крякнул и снова расставил фигуры. Лис