Невероятное паломничество Гарольда Фрая - Рейчел Джойс

Перед глазами вдруг всплыла картина — дом его детства и разбросанные где попало мамины платья. Гарольд и сам не знал, откуда явилось это воспоминание. Он перевел взгляд на окно, пытаясь подумать о чем-то таком, что пресекло бы происки его памяти. Интересно, Куини уже знает, что он идет к ней? Может быть, она как раз сейчас об этом думает…

Позвонив в хоспис, Гарольд пустился преодолевать подъемы и изгибы шоссе В-3196. Непреклонный в своем решении, он миновал множество полей, строений, деревьев, перешел мост через реку Эйвон, а мимо него все это время нескончаемым потоком неслись машины. Ничего из увиденного он конкретно не запоминал, радуясь лишь, что каждая оставшаяся позади веха сокращает расстояние между ним и Бериком. По пути он иногда делал остановки, чтобы справиться с одышкой. Несколько раз приходилось поправлять обувь и вытирать лоб. В Лоддисвелле он зашел в паб утолить жажду, там-то и разговорился с распространителем спутниковых антенн. Когда Гарольд поведал ему о своем намерении, парень так поразился, что от души хлопнул собеседника по спине и призвал всех в пабе послушать его историю. Гарольд выдал им наикратчайшую версию своего замысла: «Я хочу пересечь пешком всю Англию отсюда и до Берика!» Торговец антеннами восторженно взревел: «Вот молодчина!» — и Гарольд, окрыленный его похвалой, кинулся к телефонной будке позвонить жене.

Как было бы здорово, если бы она повторила те же слова… «Вряд ли…» Морин могла возразить, как отрезать, когда он только еще намеревался что-то сказать.

После разговора с ней шаги его словно отяжелели. Нельзя было упрекать Морин за такое отношение к нему, хоть он ей и муж, но Гарольду все равно было неприятно. Он добрел до небольшой гостиницы с накренившимися пальмами, словно их пригнули к земле береговые ветра, и справился, есть ли свободный номер. Разумеется, он привык спать один, но ночлег в гостинице был для него в новинку; даже пока работал, Гарольд приходил домой еще до темноты. Едва успев лечь и сомкнуть веки, он почти сразу же провалился в забытье.

Гарольд оперся спиной о мягкую спинку кровати, согнул левое колено и, крепко обхватив обеими руками лодыжку, потянул ногу на себя, стараясь не потерять равновесия и не опрокинуться. Для более пристального осмотра он нацепил очки для чтения. Пальцы были гладкими и бледными. Подушечки и места вокруг ногтей на ощупь показались ему слегка чувствительными, а на пятке наметился волдырь, но, принимая в расчет свой возраст и отсутствие тренировки, он испытал тихую гордость за себя. Затем так же неспешно, но тщательно Гарольд обследовал и правую ногу.

— Неплохо, — заключил он.

Немного пластыря, плотный завтрак, и он снова готов в путь. Гарольд представил себе, как сиделка сообщает Куини о его походе и что ей теперь надо жить любой ценой. Перед его глазами вдруг возникло ее лицо, словно Куини сидела прямо напротив: темные глаза, маленький рот, крутые черные кудри. Ее образ поразил Гарольда своей живостью, и его даже удивило, почему он до сих пор в постели. Надо идти в Берик. Гарольд спустил ноги с кровати и энергично встал на ковер.

О-е-ей! Снизу в правую икру выстрелило резкой спазматической болью, словно он наступил на оголенный провод. Гарольд поспешно убрал ногу обратно под одеяло, но так стало еще хуже. Ну и что теперь делать? Подогнуть пальцы? Или ступать только на пятку? Он кое-как вылез из-под одеяла и, пританцовывая и морщась, со стонами проковылял к окну. Морин права: счастье, если он доберется хотя бы до Дартмура.

Уцепившись за подоконник, Гарольд Фрай взглянул на проходящую внизу дорогу. Уже настал утренний «час пик», и машины проносились мимо, устремляясь в сторону Кингсбриджа. Гарольду представилось, как на Фоссбридж-роуд жена сейчас готовит завтрак, и у него мелькнула мысль: не вернуться ли домой? Тогда можно будет захватить мобильник, взять с собой кое-какие вещички… Не мешало бы посмотреть в Интернете АА-атлас[8], заказать в дорогу самое необходимое… И в том путеводителе, что ему подарили к пенсии и который он ни разу не раскрывал, наверняка найдутся полезные рекомендации. Но планирование маршрута подразумевало глубокомысленный подход к делу и отсрочку, а ни на то, ни на другое времени не оставалось. К тому же Морин лишний раз озвучила бы ему ту истину, которую сам Гарольд старательно обходил стороной. Давно прошли времена, когда он мог надеяться на ее помощь, ободрение или иную поддержку в том же духе. Нежная, хрупкая голубизна неба за окном была усеяна белыми хлопьями облачков, золотистое марево заливало верхушки деревьев. Их ветви, омываемые бризом, манили его в дорогу.

Гарольд знал, что стоит ему только вернуться домой и заглянуть в атлас, и он ни в жизнь не тронется в Берик. Он поспешно умылся, оделся, повязал галстук и двинулся на запах бекона.

У дверей комнаты для завтрака он помедлил, надеясь, что никого там не застанет. С Морин они могли часами не проронить ни слова, но ее молчание было сродни стенам, которые никуда не денутся, даже если ты на них практически не смотришь. Гарольд нерешительно взялся за дверную ручку. Ему сделалось неловко оттого, что, проработав много лет на пивоварне, он по-прежнему терялся среди посторонних людей.

Он рывком распахнул дверь. Взглянуть на него обернулись разом столько голов, что Гарольд так и застыл, уцепившись за ручку. В комнате завтракала молодая супружеская пара, судя по одежде, отпускники, две пожилые дамы, обе в сером, и бизнесмен, читавший газету. Оставались незанятыми всего два столика: один в центре, а другой в дальнем углу, рядом с папоротником в горшке на подставке. Гарольд негромко кашлянул.

— Добрейшего вам утречка, — сказал он.

Он и сам не знал, почему так выразился — в нем не было ни капли ирландской крови. Это его бывший босс, мистер Напьер, любил завернуть что-нибудь этакое. В нем ирландской крови тоже не было ни капли, но он любил насмешничать.

Постояльцы гостиницы согласились, что утро и вправду выдалось чудесное, и вновь принялись за свой английский завтрак. Гарольда смутило, что он стоит у всех на виду, но и присесть без приглашения, по его мнению, было бы неприлично.

Сквозь хлопающие барные створки, над которыми висела ламинированная табличка «Кухня. Не входить», в зал влетела официантка в черной юбке и топике. Ее темно-рыжие волосы были слегка взбиты, как это умеют делать женщины. Морин не утруждала себя укладкой. «Некогда наводить красоту», — ворчала она себе под нос. Официантка подала яйца-пашот дамам в сером и спросила:

— Вам полный завтрак, мистер Фрай?

Гарольд вдруг вспомнил и устыдился: вчера вечером эта самая женщина проводила его до номера. Это ей в порыве восторга и изнеможения он признался, что идет в Берик. Хорошо, если она уже забыла… Он попытался выговорить: «Да, пожалуйста», — но никак не мог заставить себя поднять на нее глаза и дрожащим голосом пролепетал какую-то невнятицу.

Она указала ему на столик в центре зала, которого Гарольду как раз хотелось избежать, и, двинувшись к нему, он внезапно сообразил, что странный кисловатый запашок, липнувший к нему еще с лестницы, в действительности исходит от него самого. Ему захотелось немедленно кинуться наверх, в свой номер и хорошенько отскрести себя с ног до головы, но это было бы неучтиво, тем более теперь, когда его пригласили сесть. Он повиновался.