Невероятное паломничество Гарольда Фрая - Рейчел Джойс

— Чай? Кофе? — спросила официантка.

— Да, пожалуйста…

— И то и другое? — уточнила она, терпеливо глядя на Гарольда.

Теперь у него появилось целых три повода для беспокойства: даже если женщина к нему не принюхивалась и не помнила об его походных настроениях, она могла подумать, что он по старости выжил из ума.

— Будьте любезны чаю, — произнес Гарольд.

К его облегчению, официантка кивнула и скрылась за своими хлопающими створками. В зале на некоторое время воцарилось молчание. Гарольд поправил галстук и сложил руки на коленях. Если посидеть вот так, тишком, может, и пронесет…

Две серые дамы завели разговор о погоде, но Гарольд не был уверен, общаются ли они только меж собой или со всеми присутствующими. Ему не хотелось показаться невежливым и еще меньше — быть уличенным в подслушивании, поэтому он напустил на себя серьезный вид и принялся изучать табличку на столе с надписью «Не курить», а затем ту, что висела у окна: «Просим уважаемых гостей воздержаться от звонков по мобильному телефону». Гарольду даже стало любопытно, что же здесь такое творилось, если владельцы сочли необходимым запретить столько всего разом.

Официантка принесла чайник и молоко. Он молча смотрел, как она наливает ему чай.

— Хорошо, хоть с погодой вам повезло, — заметила она.

Значит, не забыла. Гарольд глотнул чаю и обжегся. Официантка все не уходила.

— И часто вы такое проделываете? — поинтересовалась она.

Гарольд заметил, что в комнате повисла напряженная тишина, отчего вопрос женщины прозвучал чересчур громко. Он украдкой глянул на остальных завтракающих — все они застыли в ожидании. Даже папоротник в горшке — и тот как будто затаил дыхание. Гарольд едва заметно покачал головой. Он надеялся, что теперь официантка отойдет к кому-нибудь другому, но у всех здесь, по-видимому, была только одна забота — разглядывать Гарольда. В раннем детстве он так боялся чужого внимания, что ходил крадучись, словно тень. Он наблюдал, как мать красит губы или рассматривает картинки в своем журнале о путешествиях, а она и не догадывалась о его присутствии.

— Если время от времени хоть немного не сходить с ума, на что тогда надеяться? — сказала официантка и слегка похлопала его по плечу.

Потом она наконец ретировалась на кухню сквозь запретные двери. Гарольд чувствовал, что стал центром общего внимания, хотя присутствующие никак этого не выказывали. Даже опуская чашку на блюдце, он будто глядел на себя их глазами и едва не вздрогнул от резкого звяканья. Запашок меж тем все усиливался, и Гарольд мысленно выбранил себя за то, что вечером не догадался прополоснуть носки под краном; Морин бы ни за что не забыла.

— Простите, я хотела вас спросить, — воскликнула одна из пожилых дам, обернувшись к Гарольду. — Нас с подругой страшно интересует ваша затея.

Дама была постарше Гарольда, высокая и элегантная, в тонкой блузке. Седые волосы уложены валиком на затылке. Гарольду подумалось, что и Куини, наверное, теперь уже поседела. Интересно, отрастила ли она волосы, как эта дама, или сделала стрижку, как Морин?

— Какое-нибудь ужасное сумасбродство? — полюбопытствовала дама.

Гарольд разубедил ее, мол, ничего подобного, но, к его смятению, в зале по-прежнему висело молчание.

Вторая дама, наоборот, была толстушкой с ниткой скатного жемчуга на шее.

— У нас весьма скверная привычка прислушиваться к чужим разговорам, — сообщила она и засмеялась.

— Хотя это и очень некрасиво с нашей стороны, — заверили они всех остальных.

Речь обеих была такой же громогласной и отшлифованной, как у матери Морин. Гарольд невольно наморщил лоб, пытаясь вычленить в ней гласные.

— Наверное, полет на воздушном шаре, — предположила одна.

— Или безумно дальний заплыв, — подхватила другая.

Все выжидательно поглядели на Гарольда. Он вздохнул. Если бы ему почаще приходилось слышать звучание собственного голоса, наверное, тогда бы ему было легче представить себя оратором, готовым встать и управиться со словами должным образом.

— Я иду пешком, — выдавил он. — Иду в Берик-на-Твиде.

— В какой Берик? На Твиде? — переспросила высокая дама.

— Но до него где-то около пятисот миль, — сказала ее подруга.

Гарольд не имел об этом понятия. Он пока не решался высчитывать расстояние.

— Да, — согласился он, — а то и больше, если держаться в стороне от М-5[9].

Молодой человек в углу покосился на бизнесмена, и его губы скривились в ухмылке. Гарольд невольно заметил это и расстроился. Конечно, они правы, а он смешон. Старичье на пенсии должно сидеть по домам.

— А вы долго тренировались? — не отступалась от него высокая дама.

Бизнесмен сложил газету и оперся на столик, ожидая ответа. У Гарольда промелькнула мысль, не соврать ли им, но в душе он знал, что так нельзя. Чувствовал он и то, что доброжелательность собеседниц выставляет его в еще более жалком свете, поэтому вместо уверенности ощущал только стыд.

— Я не турист. Меня что-то позвало, и я пошел. Это очень нужно одному человеку. У нее рак.

Молодые супруги воззрились на него в замешательстве, словно Гарольд вдруг перешел на иностранный язык.

— То есть вы идете с религиозной целью? — пришла на помощь полная дама. — Совершаете паломничество?

Она посмотрела на подругу. Та вполголоса запела «Доблестью заручись…»[10]. Понемногу ее высокий звонкий голос окреп, а впалые щеки порозовели. Гарольд снова терялся в догадках, поет ли она для всех или только для своей знакомой, но перебивать в любом случае было бы невежливо. Дама смолкла и улыбнулась. Гарольд тоже улыбнулся, но только из-за того, что не представлял, что говорят в таких случаях.

— А она, значит, в курсе, что вы идете? — задал вопрос мужчина, сидевший в углу.

На нем была «гавайка» с короткими рукавами, а руки и грудь покрывала кудрявая темная поросль. Он развалился на сиденье, откинувшись на спинку стула и раскачиваясь на его задних ножках — привычка, за которую Морин постоянно отчитывала Дэвида. Флюиды сомнений распространялись от него по всей комнате.

— Я передал ей сообщение по телефону. И написал письмо.

— И все?

— На другое времени как-то не хватило.

Бизнесмен циничным взглядом пригвоздил Гарольда к стулу. Ясно было, что Гарольд перед ним весь как на ладони.

— Помнится, два молодых человека тоже отправились из Индии с маршем мира, — начала полная дама. — Это было в тысяча девятьсот шестьдесят восьмом. Они обошли все ядерные уголки планеты и несли с собой чай. Главам ядерных держав они предлагали, если те вдруг почувствуют, что уже готовы нажать красную кнопку, заварить чайку и поразмышлять.