Мера один - Александр Изотов

— Мастер Грэй не поднял там ступень, никто не слышал?

— Да не, там с этого старика одни крохи. До того древний, что у этого пердуна дух весь давно вышел.

Серые Волки заржали, в первых рядах звери стали оборачиваться, шутку стали передавать вперед.

— Вот если дадут Грэю казнить Старого, — шутник одобрительно покивал, — Вот с того наверняка нормально будет. А вдруг повезет, и Небо дар передаст?

— Ага, держи пасть шире. Для этого намерение нужно…

— Ну, мало ли, бывают же чудеса.

Я непроизвольно чуть повернул голову, вслушиваясь. Знахарь жив? То есть, Скорпионы не все мертвы?

— Да, кто знает, будут ли казнить-то? Силен ведь, его могут забрать на восток.

— Проступок серьезный, — пожал плечами шутник, — Ну, Серые Волки уж постараются, чтоб он так выглядел! — и засмеялся.

Остальные тоже веселились, я пытался хватать обрывки фраз отовсюду. Особо крутить головой я не рисковал, и не всегда мог видеть, кто говорит. Чуть позади нас был один зверь, много говоривший на эту тему, но мне не удавалось его рассмотреть.

Из обрывков разговора я понял, что из столицы пришел приказ приора Зигфрида осудить Зеленых Скорпионов. И свой проступок они могли исправить, только совершив достойный подвиг. Ну, а подвиги, естественно, делаются на войне, и весь род отправили на восток.

Насчет женщин я не особо понял — кто-то отправился туда же, а кого-то разобрали другие стаи. Я только покачал головой, раздумывая над нравами в Инфериоре.

Почему же Белых Волков просто истребили? Почему одних оставляют, как боевую силу, а других под нож?

Из разговора я понял, что кого-то все равно надо было осудить, и в поэтому в деревне Серых Волков ждали своей участи знахарь Хорм и десятник Торбун. Совет Стаи ждал приезда великого приора Зигфрида, чтобы решить, что с ними делать.

— А если скорпы вернутся потом? — сказал кто-то, — Ну, с войны…

— Ой, да и пусть, — ответили ему, — Вон, Беляши столько лет грозились воспользоваться правом, и вдруг… — тут говорящий взял паузу, и потом с придыханием закончил, — подохли…

Звери опять рассмеялись, и я понял, что шутят о Белых Волках. Я еле сдержал себя от порыва злости — с Рычком я попрощался всего несколько часов назад. До сих пор в груди осталось ощущение его духа, и теперь я чувствовал себя так, будто разговаривали о моих родных.

Но информацию о каком-то «праве» Белых Волков я взял на заметку. Так бывает, услышишь случайно оброненное слово, и сразу чуешь — это очень важно. Если есть «право», значит, должен быть и «закон».

— Потому мастер Грэй и хочет Хорма с Торбуном прихлопнуть. Вот эти вполне могут вернуться с востока, и собрать стаю.

— Да кого собирать-то? Всё уже, с этой зеленью сгинули остатки Желтых.

Насколько я понял, Серые и Кабаны не единственные, кто растаскивал нулей и первушников у Скорпионов. Прозвучало много стай, были и Рыси, и Хорьки, и Богомолы… Мне опять казалось, будто я нахожусь среди индейцев.

Жаль, так и не ясно, куда увели крестьян с той деревни. А спросить напрямую — рискнуть жизнью.

Звери веселились, на разные лады придумывая, как Скорпионы будут собираться после войны. Все сошлись на мнении, что им останется только выступать в столице со своими копьями, вроде цирковой группы.

Когда речь зашла про копья, я прислушался. Вскоре выяснилось, что во владении им Зеленые Скорпионы превосходили всех зверей в землях Серых Волков. У них даже проскользнуло сожаление, что такое искусство может исчезнуть.

— Да, навряд ли скорпы будут кого-то учить…

Я усмехнулся. Дар, которым я владел, оказался не просто ценным, а еще и уникальным. Это утешало, хотя пока никак не могло помочь мне сбежать. И мне до последнего надо было хранить этот секрет.

— Да великий приор, наверное, сам захочет казнить Хорма.

— Да ну, это мелочь для него, духа ему мало будет. Грэю отдаст, за хорошую службу.

— Там и Рюгла точил зуб…

— Клык, Фолк, у Кабанов клыки…

— Рюгла пусть землю роет в навозной яме! Клыком этим своим!

Снова раздался нестройный смех.

— У приора в столице что ни преступник, так третья мера. Ему до нас, зверей, и дела-то нет.

— И то верно!

Мы так и шли мимо елей, дорога была прямая и кончаться не собиралась. Среди Серых Волков начали гулять фляги, судя по запаху, с каким-то слабым хмельным напитком. Командиры отряда, как я понял, ехали впереди, и будто бы ничего не замечали. Ну, а рядовые бойцы, уважения ради, все-таки прятали выпивку.

И, конечно же, начались веселые разговоры о женщинах. Звери не стеснялись оценивать и щупать прелести первушек, идущих среди нас. Стихийники скрипели зубами, но шли, покорно опустив головы.

— А вот эта, смотри какая…

— Да, пока не продали, я к ней наведаюсь. Слышишь, куколка?

Впрочем, не все было гладко, и не все стихийники это терпели.

Светловолосый рядом со мной явно искал смерти, и рванулся на Фолка, когда тот, проходя мимо, шлепнул полноватую первушку перед ним. Стихушник махнул кулаком в лицо зверю, и, естественно, даже не дотянулся.

Зверь ухмыльнулся и коротко ткнул копьем, собираясь проколоть наглеца. Я непроизвольно дернулся вслед за первушником и рванул его на себя, и получилось, что копье оставило только кровавую точку на рубахе у парня.

— Ах, ты первота сраная, — явно захмелевший Фолк стрельнул в меня взглядом.

Лицо зверя раскраснелось, мышцы на руке взбугрились, и я почуял, что сейчас проткнут нас обоих. Я отпрыгнул, пытаясь увлечь за собой светловолосого. Но копье полетело вперед так быстро, что я сразу понял — мы не успеваем.

Хрястнуло дерево, и нас снесло с ног. Упав, я сразу вскочил, не понимая, почему еще жив. Первушник валялся у меня под ногами и кашлял кровью — основной удар пришелся ему по ребрам.

Удивленный Фолк держал в руках обрубок древка, а наконечник копья валялся на земле рядом с нами. Возле зверя стоял хмурый десятник с обнаженным мечом.

Я не сразу догадался, что этот зверь спас нас, срубив острие за миг до удара. Но как он так быстро оказался рядом, если был в двадцати шагах впереди, не меньше?

— Лишаешься жалованья на три месяца, — холодно произнес десятник, и ткнул в сторону кашляющего, — А если этот не выживет, полгода. Ясно?

У Фолка играли желваки, но он коротко кивнул, бросив на меня злой взгляд. И я понял, что у меня теперь личный враг.

— А чем это пахнет? — десятник принюхался, — Медовуха, кажется?

И он обвел всех зверей вокруг мечом.

— По одному дену с жалования у каждого, — и указал на Фолка, — Благодаря тебе, зверье пустое. Марш в конец, чтоб я тебя не видел.