Брат солдата (рассказы, повести) - Касым Нурбадов

наедятся-напьются. А как наедятся да крепко уснут, мы с тобой убежим. Не бойся. Только так мы можем избавиться от этого бая».

Ночью, когда все уснули, брат и сестра тихонько выскользнули из аула и побежали через степь куда глаза глядят. В руках у Баймурада был узелок с припрятанной лепёшкой, а Эджекеджан взяла с собой свою матерчатую сумочку — эльбукджа, — в которой хранила сачбаг[5], расчёску и зеркало — всё, что досталось ей от покойной матери.

Утром, когда все проснулись, проснулся и бай.

«Эй, рабыня! Ставь чай! Подай гостю пиалу», — крикнул он.

Но никто ему не ответил. Тогда он позвал Баймурада, но и тот не отозвался. Вскочив, бай бросился к лохмотьям у порога, на которых спали брат и сестра, но там никого не оказалось. Бай обыскал весь аул, но брата и сестры не нашёл. Тогда он понял, что они убежали, и кинулся их догонять. На пути ему повстречался высокий холм (наверное, это и был наш Чоммеджик-чаге). Достигнув его, бай увидел, что беглецы ушли далеко. Он припустился вдогонку…

Когда бай был совсем близко, сестра достала сачбаг и бросила его позади себя, проговорив: «Сачбаг, сачбаг! Стань плющом!»

Шнурок, извиваясь, скользнул на землю и превратился в длинный гибкий плющ. Крепкие, как канаты, стебли опутали ноги бая. С трудом он продрался сквозь заросли. А за это время брат и сестра далеко ушли вперёд. Но вот хозяин вновь стал настигать Эджекеджан и Баймурада. Тогда девочка достала гребешок из эльбукджа и бросила ого на дорогу позади себя, проговорив: «Гребешок, гребешок! Стань колючкой!» И гребешок превратился в заросли колючки. Они цеплялись за полы халата бая, мешая ему идти. Но он всё же пробрался сквозь заросли и опять стал догонять брата и сестру.

Тогда Эджекеджан бросила позади себя зеркало и проговорила: «Зеркальце, зеркальце! Стань полноводной рекой!»

И разлилось зеркальце в большую и бурную реку. Попробуй-ка обойди! И переплыть её не так-то просто. Попробовал было бай, да только из сил выбился. Еле-еле живым обратно на берег выбрался. А брат и сестра тоже устали. Сели они на другом берегу реки, разломили пополам лепёшку, и сил у них прибавилось.

— Тоже волшебная была? — спросил Курбан.

— Она была своим трудом заработанная, так сказал мне отец. И ещё он сказал, когда хлеб или другая еда своими руками добыты, они всегда больше сил придают. А за эту лепёшку они ведь в байском доме спину гнули, да и тесто Эджекеджан сама месила.

— А что же с ними дальше было?

— А потом они пошли далеко-далеко. В другой аул. Помогали там людям всякую работу делать, а те поставили им кибитку. Так они избавились от бая…

— А моя бабушка тоже говорила, что свой чорек всегда вкуснее. Отец однажды из района привёз городской чорек, а она так и сказала: «Дома испечённый всё равно вкуснее», — произнёс вдруг Курбан.

Увлечённые разговором, мы и не заметили, как пришли к аулу.

На следующий день мы опять отправились по дрова и заготовили саксаула даже немного больше, чем в первый раз. К концу четвёртого дня у нас накопилось столько дров, что мы решили: завтра открыто пойдём за дровами и скажем взрослым, чтоб приезжали за хворостом на верблюдах.

— Значит, так: мы сегодня вечером попросим наших мам, чтобы разбудили завтра нас пораньше, а отцам скажем утром, чтоб приезжали, — уточнил Довлет, стараясь, как всегда, оставить последнее слово за собой. — Вот посмотрим, как они удивятся!

Что. же, Довлету всегда приходят в голову умные мысли, и он умеет хорошо их подать.

Когда мы подошли к аулу, нам навстречу высыпала вся малышня.

— Идут! Идут! — кричали они, возбуждённо размахивая руками. — Где вы были?

Но мы-то знали, как делиться с ними тайной.

— А вам что за дело?

— Вас ищут! Говорите, куда вы ходили?

— Кто нас ищет?

— Взрослые, родители вас ищут. Они и нас посылали искать. Мы даже бегали к Чоммеджик-чаге, но вас там не оказалось! — наперебой кричали малыши, прыгая вокруг.

— Да мы играть ходили, — махнул в неопределённом направлении Довлет. — А зачем мы это вдруг понадобились? Можешь хоть ты вразумительно объяснить, — поймал он за плечи бедового Берды.

— Вы что, не знаете? Переезжаем. Вы идите скорее, — солидно ответил тот, польщённый вниманием, — там уже и кибитки погрузили на верблюдов.

Мы растерянно переглянулись. Мухам, стараясь казаться спокойным, неуверенно предположил:

— Разыгрывают, наверно, обманывают…

— Нет, не обманываем. Не хотите — не верьте, — ответил Берды и, круто повернувшись, побежал в аул, а за ним и остальные.

Отбросив показное равнодушие, мы тоже поспешили к своим домам.

Первой нам встретилась моя мама, и мы убедились, что малыши нас не обманули.

Увидев нас, она стала сердито отчитывать:

— Ну где вы пропадали? Разве можно так надолго исчезать из дома? Мы тут с ног сбились… Идите-ка быстрее, отцы вам сейчас покажут!

Мы молча стояли перед ней, виновато опустив головы. Потом Мухам вдруг шагнул к ней и сказал:

— Не ругайте нас, Халлы-эдже, мы ходили дрова собирать.

— Мам, мы хотели, как лучше…

— Ладно, пойдём. Только надо было сказать, куда идёте… Теперь объясняйтесь сами со своими отцами, — уже миролюбиво проворчала она.

Мы кинулись за ней, стараясь не отставать.

Поймав удручённые взгляды товарищей, я подбежал к матери:

— Мама, ну скажи папе, что мы ходили дрова собирать… Мы много собрали… Ведь это нужное дело, да? Ты скажешь?

Мама ничего не ответила, и я пошёл рядом со своими товарищами.

Вот и место, где стояли наши кибитки. Отец и дядя Ниязмамед, отец Довлета, грузили на верблюда тярим — остов кибитки. Мама подошла к ним и что-то тихо сказала. Отец повернулся к нам и сказал с улыбкой:

— Пришли, работники? Говорят, вы по дрова ходили? Наверно, устали. Сходи-ка, Халлы, налей им чала[6].

Обрадовавшись такой развязке, я подбежал к отцу:

— Мы саксаул собирали, папа. Много собрали!

— Много?

— Целую вязанку — на верблюда!

— Все вместе? — сказал он серьёзно, хотя глаза его смеялись.

— Нет, каждый из нас собрал на верблюда, — ответил вместо меня Довлет.

— Ого! Вот это молодцы! Когда это вы успели?! — удивился отец.

А дядя Ниязмамед добавил:

— Так ведь они уже совсем большие, скоро в школу пойдут. И — пожалуйста! — дрова уже могут заготавливать.

Мне хотелось прыгать от радости, по ведь мы уже большие! Наверное, и мои друзья чувствовали то же самое. А Мухам сказал:

— Давайте поедем, заберём эти дрова.

— Когда, сейчас?

— Да, сейчас! — в один голос выкрикнули мы.

Но тут послышался голос мамы:

— Дети, идите