Ты обещала не убегать - Алиса Гордеева

— Если честно, я уже отвык столько ходить. Вот серьезно! — Лерой ныл над душой последние полчаса.

— Привыкай! Я теперь обязана много гулять, а тебе от меня никуда не деться, — потрепала его по голове и пошла вперед. — Тем более со среды обещают дожди. Наслаждайся солнышком, Лерой!

— Тогда может зайдем перекусить? Иначе я просто озверею, — в шутку зарычал он. — Смотри, через дорогу вполне милая пиццерия. Ну, пойдем, а?

Горский уехал домой несколько дней назад, раздав нам всем четкие указания. Я не стала с ним спорить, поскольку ничего подозрительного в них не заметила. До суда над Черниговским я должна была все также находиться во Франции. А все потому, что тот под залогом сидел дома и все еще мог быть опасным для меня. Кроме того, отец переживал, что через меня он сможет давить на него и на следствие. Опасения Горского были мне понятны, как и его просьба не сообщать никому о беременности все это время. В принципе я и не планировала это делать, по крайней мере, месяцев до трех. Самым сложным оказалось другое. Лерой. Теперь он не имел права отходить от меня ни на шаг. Куда бы я не решила пойти, он должен был быть рядом. Так отцу было спокойнее. Но только не мне. Как бы ни улучшились наши отношения в последнее время, мы все еще не были близкими друзьями, а в голове то и дело всплывали его слова. У меня не получалось довериться ему полностью. В каждом его действии я искала подвох. Правда, пока не находила.

— Ладно, пойдем! — согласилась я. Мне и самой уже не терпелось где-нибудь посидеть и немного отдохнуть.

Осмотревшись по сторонам, я шагнула с тротуара на проезжую часть и хотела быстро перебежать дорогу. Машин было немного, как мне показалось, но я ошиблась. Буквально через секунду я ощутила крепкие руки, обхватившие меня, и толчок, а следом мимо меня пронеслась машина такси.

— Черт, Ксюша! Ты что творишь! — возмущался Лерой, осматривая меня с ног до головы. Он испугался. За меня.

— Я ее не заметила, — на автомате сказала ему, еще до конца не осознавая возможных последствий, если бы парень не успел оттащить меня с дороги. Но понимание медленно наступало. А вместе с ним на глаза навернулись слезы. В последнее время они все чаще становились моими верными спутниками.

— Ты так меня напугала, — тихо и мягко произнес он, крепко прижимая к себе и поглаживая рукой по голове в надежде успокоить. — Ну, все! Не плачь. Все же хорошо! Успокойся. Ладно? Вон там, смотри, пешеходный. Пойдем.

Он выпустил меня из своих объятий, но понимая, что меня все еще потряхивает, приобнял за плечи и повел к переходу.

В тот день мы долго сидели в пиццерии, много разговаривали, а мое недоверие к Лерою медленно стало притупляться.

Практически каждый день на протяжении следующих нескольких недель мы совершали один и тот же маршрут: сначала пешком обходили весь парк за нашим домом, потом заглядывали в пиццерию на углу, а иногда просто уезжали изучать город. Меня совершенно миновала участь большинства беременных — токсикоз. Я могла есть все, что угодно, меня не мутило от запахов и каждое утро начиналось с улыбки, а не с тошноты. Поэтому я ловила любую возможность выбраться из дома и насладиться свежим воздухом. Каждый вечер уставшие, но довольные мы с Лероем возвращались в нашу квартиру, чтобы на следующий день начать все сначала.

Погода в Париже давно перестала быть солнечной и теплой. Осень передала бразды правления теплой европейской зиме. Дожди без устали поливали прохожих, ветер раздувал опавшие и пожелтевшие листья, а сами французы уже вовсю говорили о Рождестве. Странные. Какое может быть Рождество без снега и морозов? Какая зима, если на деревьях еще не до конца опали листья? Я так скучала по снегу, я так скучала по дому…

— Эй, ты чего такая грустная? — щелкнув меня по носу, спросил Лерой, когда я, погрузившись в воспоминания, стояла у окна в столовой.

За окном бушевал дождь, а небо затянуло черными тучами. Декабрь. Сегодняшний день мы решили провести дома.

— Реми звонил. Его оставляют в Ле-Ман еще на месяц. И опять без единого выходного. А я скучаю по нему, — жаловалась Лерою, глядя на барабанящий в окно дождь. Говорить, что я скучала по дому мне не хотелось. Он и сам был здесь не по своей воле.

— Печально, конечно, — совершенно без намека на печаль ответил Лерой. Парни относились друг к другу весьма настороженно, с большим недоверием. И если мысли Реми я отчасти разделяла, то неприязнь Лероя объяснить не могла.

Он обхватил ладонями мои плечи, тем самым вынуждая оторваться от окна и посмотреть на него.

— Ле-Ман всего в двухстах километрах от нас. И если Реми не может выбраться в Париж, значит мы поедем к нему. Заодно оценим его кулинарные способности. Уверен, за это время он многому научился.

— Ты серьезно? Мы поедем в Ле-Ман? — не веря своему счастью, я смотрела ему прямо в глаза, пытаясь отыскать долю лукавства в его словах, но он был совершенно серьезен.

— Конечно. Можем послезавтра, например, выбраться, — Лерой наклонил голову вбок, не отрывая от меня своих медовых глаз и не отпуская из сильных и крепких рук. В этот момент на душе отчего-то стало спокойно и тепло, а в глазах вновь собрались непрошенные слезы.

Миронов, Реми, Горский, сейчас Лерой — верные, надежные, готовые в любую минуту протянуть руку или подставить плечо, они всегда были рядом! Но разве я ценила это? Их заботу, преданность, внимание я всегда меняла на черный омут Тимура, в котором до сих пор терялась без остатка. Глупая, наивная и неблагодарная! Именно такой я ощутила себя в настоящий момент.

— Опять слезы, Ксюш! Что я снова сказал не так? — встревоженно спросил Лерой, аккуратно поймав слезинку с моей щеки своей теплой ладонью.

— Послезавтра у меня прием у доктора. Месье Орей говорил, что мы, возможно, узнаем пол малыша.

— Ты из-за этого плачешь? — удивленно спросил он.

— Нет, конечно, нет. Поехали в субботу, ладно?

Лерой кивнул, а я незаметно выбралась из кольца его рук и пошла к себе. Но у порога остановилась и оглянулась. Лерой занял мое место у окна и задумчиво смотрел на дождевые разводы.

— Мы друзья? — зачем-то спросила его.

Он повернулся ко мне, но поначалу ничего не ответил. Просто смотрел на меня и молчал. Потом вернулся к разглядыванию капель дождя на стекле и тихо, немного понуро, сказал:

— Конечно.

Вернувшись в свою комнату, я долго не могла найти себе место. Я пыталась читать, открывала учебник по французскому, пыталась вздремнуть, но ничего не получалось. В очередной раз осмотрев комнату, мой взгляд зацепился за мобильный, который лежал возле кровати и легкой вибрацией сигнализировал о входящем вызове. Мой местный номер знал только отец, Лерой и Реми. Даже с Мироновым я общалась с телефона Лероя. Поэтому с звонок с неизвестного номера меня изрядно напугал. Мне следовало скинуть вызов и сообщить Лерою, но глупая надежда, что звонил Тимур, взяла верх над рассудком. Я даже дала себе слово, что если это был он, я скажу ему о ребенке вопреки просьбе отца.