О времени и о себе - Валерий Вячеславович Смирнов

это около трёх километров, от Белореченской — около десяти. Когда приехали на место, то увидели: участок сплошь зарос кустарником и небольшими деревцами. Моё рабочее место — на плуге, на специальном сидении прямо над лемехами. Перед сидением — металлический штурвал, регулирующий глубину вспашки. Первый проход прошёл нормально. На втором стал замечать: лемехѝ выворачивают из земли круглые болванки. Я подал условный сигнал, трактор остановился. Стали смотреть, что это такое. Оказалось, это мины (потом узнали, что они советские, калибра 76 мм), но без колпачков, то есть без взрывателей. Посовещались с бывшим танкистом, который знал устройство снарядов, и решили пахать дальше. После каждого прохода мы их собирали и складывали в лесополосе. Так продолжалось, пока не приехала подвода с обедом — борщ с мясом, картошка с мясом и компот — ешь, сколько хочешь. Ездовóй был преклонного возраста. Увидел стопку мин, запаниковал и просил больше не пахать. Выпряг лошадь и верхом, без седла помчался в бригаду. Выпахали больше тридцати мин и немецкий автомат. Я думал, как забрать его домой, и закопал его в лесополосе. Через некоторое время в клубах пыли примчался бригадир на газоне6. Перепуганный, он сильно переживал, но всё обошлось. В итоге всё оставили как есть и уехали в бригаду. Потом выяснилось, что в минах сохранился вышибной заряд с капсюлем7. Недели через две пошёл за автоматом, но не нашёл. Видимо, сапёры его нашли.

Возвращаюсь к уборочной страде. Надо рассказать, как она была организована. В середине июня, в четыре утра, за мной приехала грузовая машина. Для меня это было полной неожиданностью, как и для моих родителей. По дороге на полевой стан уже собрали всю бригаду, а я жил, видимо, дальше всех. В бригаде завели трактор, проверили двигатель комбайна и двинулись на поле, где собирались начать жатву. Приехали на поле около шести утра. Комбайнёр постоянно срывал колосья и мял их в руках — ждали, когда сойдёт ночная роса. На газике приехал представитель райкома, объявил условия соревнования между уборочными бригадами в нашем колхозе и по району. Первый проход (как говорили, загон) сделали около восьми часов. Затем комбайнёр, тракторист и представители района прошли по скошенной полосе. Они проверяли потери колосьев, качество обмолота и другие показатели, и только после этого разрешили приступить к уборке.

Уборка колосовых, в данном случае ячменя, — очень пыльная работа. Если смотреть со стороны, кажется, что комбайн плывёт в большом облаке пыли. Добавляется мелкая труха колосьев, и от этого всё чешется. Штаны внизу и рукава рубашек обвязывали резинками. На глазах очки-консервы, на голове платок — максимальная изоляция.

Скорость движения трактора определял комбайнёр. Она зависела от высоты и плотности стеблей. На поле в сто гектаров приходилось регулировать интенсивность работы механизмов комбайна, проверять качество зерна, поступающего в бункер.

В кабине комбайна есть штурвал, который регулирует высоту жатки над уровнем земли, то есть высоту стерни. Зарылся в землю — поломал жатку, высоко косишь — появляются потери. Всё это комбайнёр рассказывал и показывал на практике. Когда он отходил по другим делам, за штурвалом сидел я. Много соломы — помогал копнильщикам. Как правило, копнильщицами были женщины средних лет. Менялись они часто, потому что это самая тяжёлая работа и очень пыльная. После часа работы белыми оставались только белки глаз и зубы. Пыль чернозёма хорошо садится на пот, лицо в чёрных потёках, тело чешется и зудит от остюков.

Первую неделю не чуял ни ног, ни рук. Как только забирался в машину ехать домой, сразу отключался. А приезжал домой не раньше одиннадцати часов вечера. Забирала машина меня в четыре часа утра.

Организация рабочего дня была следующая. Машина везла бригаду сразу на поле к комбайну. Часов в шесть очень плотный хороший завтрак — каша или картошка с большим куском мяса, свежий хлеб, сметана, молоко, сладкий чай. Обед привозили к двум часам на телеге, прямо к комбайну. Отличный борщ с мясом, картошка или макароны с мясом, компот — ешь, сколько влезет. В лесополосе с утра оставляли бочонок с водой. В нём вода до вечера оставалась прохладной.

Комбайн начинал работать, как только сходила ночная роса. Работал без остановок. Серьёзных поломок не было, только по мелочам — порвался ремень, соскочила цепь — сказалась хорошая профилактика. Комбайнёр обедал — я сидел за штурвалом, тракторист обедал — комбайнёр садился за рычаги трактора. Копнильщики обедали по очереди, а я в это время был на копнителе. Работа продолжалась дотемна при свете фар, пока не падала роса. Потом отцепляли копнитель и ехали к определённому месту, куда приезжали и другие комбайны с соседних полей. Ночью это место охранялось.

Машина с сеном нас уже ждала. Хватало сил залезть в неё и сразу уснуть. Дома уже ждала мать. Как мылся, о чём говорили, — всё в полусне. На сон оставалось около четырёх часов, в четыре утра уже ждала машина.

Уборка продолжалась в течение трёх недель. Через пять-семь дней человек начинает привыкать к такому ритму.

Контроль за качеством уборки происходил не реже одного раза в два дня. Делала это комиссия из нескольких человек. Иногда были люди в милицейской форме. Прошло несколько дней от начала уборки, и уже по темноте приехал газон с представителем райкома. Нам вручили красный небольшой флаг (50 на 50 см), что там было написано, я не помню. Этот флаг был на комбайне всю уборку. Вместе с флагом вручили денежную премию. Сколько получила бригада, не знаю, но на другой день мне вручили пакет с дорогими шоколадными конфетами. Итоги подводили каждые три дня, и каждый раз вручали деньги. Подробности этих мероприятий я не знал и не интересовался. Всё это время я был как заведённый механизм.

Уборочная длилась 21 день. Молотили ячмень и пшеницу. Затем комбайн отправили на уборку в Ставропольский край, а я остался дома. Всё закончилось неожиданно, особенно для моих родителей.

Недели через две, когда я уже забывал уборочную, а родители считали всё учебной практикой, к нам домой приехала гружёная телега. Это был мой заработок на уборке. Привезли флягу подсолнечного масла, два дерюжных мешка семечек подсолнечника, несколько мешков зерна. Что-то было ещё, но уже не помню. В правлении колхоза получил деньги (сумму не помню), купил новый велосипед ПВЗ (Пермского велосипедного завода) за 45 рублей, часы наручные «Полёт» на 22-х камнях, хороший перочинный нож, остальные деньги отдал матери. Как сейчас принято говорить, родители были в шоке. Видимо, повезло мне с уборочной бригадой.

Отец