О времени и о себе - Валерий Вячеславович Смирнов

уроки. Примерное поведение, родители не знали с ним хлопóт. Собирал марки, этикетки спичечных коробков, фантики (обвёртки) конфет, составлял кроссворды для «Пионерской Правды». Писем туда и оттуда были целые коробки. Он с друзьями часто ходил вдоль железной дороги, собирая фантики и спичечные коробки. Однажды осенью они решили пойти вдоль дороги до станции Гончарка, а назад вернуться на порожняке. Я увязался за братом. Мама приказала ему присматривать за мной (мне было 10 лет, а ему 16). Пришли на станцию к вечеру. А станция — трое путей для разъезда поездов и маленькая будка. Стали ждать порожняка. Один прошёл на высокой скорости. Следующий притормозил. Брат с друзьями запрыгнули и уехали. А я не смог достать до поручней, не хватило роста. Да и на ходу было страшно запрыгивать на тормозную площадку товарного вагона. И так мой брат спокойно оставил меня на ночь глядя в чужом незнакомом месте, далеко от дома. От обиды и страха я заревел во весь голос. Подошёл очередной товарняк. На моё счастье домой возвращался из рейса охранник товарных поездов — стрелóк, так их все называли. Поговорив со мной, взял к себе на тормозную площадку. Он жил на нашей улице Мира в Белоречке. Довёл меня до дома и пошёл дальше. Домой я пришёл уже по темноте. Мама поругала за позднюю гулянку. Я ей ничего не сказал. Братик промолчал и никогда об этом не вспоминал.

После переезда на новую квартиру я продолжал учиться в школе имени Калинина и учился до восьмого класса включительно. На новом месте, возле железной дороги, у меня появились новые друзья и знакомые. Их родители, как правило, работали на железной дороге машинистами, кочегарами, сцепщиками, осмотрщиками вагонов, проводниками. Этот район называли «Железкой». В 1957 году отец, как прокурор района, вёл уголовное дело о хищении, в котором были замешаны несколько председателей колхозов и директор маслозавода. Им грозили большие сроки с конфискацией. В итоге отца сняли с работы. Местный райком партии взял его на работу инструктором по промышленности (были такие должности). Только через три месяца его восстановили на прежней работе, а виновники понесли наказание. Дело в том, что, как выяснилось, у воров были защитники в Краснодарском крайкоме партии, но вмешалась Прокуратура РСФСР. В отместку меня избили. Виновников не установили, но — знаю точно — это было связано с тем, что в моей школе училось двое сыновей местного председателя колхоза, один в девятом, другой в десятом классе. Вероятно, в этом была главная причина моего перевода в железнодорожную школу. Мама перешла на работу в школу имени Пушкина, а отец долго после этого ходил с табельным пистолетом ТТ.

Белореченская была самой крупной железнодорожной станцией между Армавиром и Туапсе. Это была единственная дорога к Чёрному морю и в Закавказье, путь одноколейный. Все мосты и тоннели были под охраной. Интервал движения десять минут. Все служащие носили форму, от начальника поезда и выше были в погонах. По дороге в обе стороны ездило много людей, в том числе и безбилетников, были кражи с пассажирских и товарных поездов. Когда были введены охранники на товарные поезда, не знаю. Местные все знали: на товарный состав садиться нельзя — в состав поездной бригады входил стрелóк. В рейс он располагался на последнем вагоне, на тормозной площадке, вооружён был карабином и револьвером. Во время движения имел право стрелять в любого на составе, который особенно хорошо просматривался на поворотах. У него всегда был тулуп, валенки и меховая шапка.

В пятидесятых годах очень много людей мигрировало на крышах поездов и товарняках, весной с юга, осенью на юг. Мы своей компанией часто проводили время недалеко от железной дороги и всё время видели людей на крышах поездов. Мы и сами иногда пользовались этим способом передвижения.

Как-то осенью (мне шёл 17-й год) группа парней с нашей улицы в количестве десяти человек решила поехать за каштанами. Поехали рано утром на пассажирском поезде до станции Индюк. Станция маленькая, между двумя тоннелями. При себе имели мешки размером с солдатский вещмешок или рюкзак. От станции до места, где росли каштаны на горе Индюк, было километра два, но всё время подъём. Мы знали, что по этой горе проходила линия обороны на туапсинском направлении, дальше фашисты не прошли. Мы все были строго предупреждены: никаких железок с земли не поднимать! По склону горы через каждые пять метров были блиндажи, в основном обвалившиеся, но некоторые сохранились. По мере подъёма попадалось много железа, два кресла от самолётов, части каких-то механизмов, ржавые каски. Дошли до вершины. Каштаны на земле лежали густо. Быстро набрали их в мешки. Кто уже был тут, предупреждали: много наберёшь — по дороге выбросишь. Нашли две целых каски, набрали воды из ям в камнях, на костре наварили каштанов, позавтракали тем, что было, каштанами набили карманы и начали спускаться с горы. В одном блиндаже нашли большой рюкзак с капканами. Часть капканов разбили, остальные разбросали с обрыва. По дороге часть каштанов пришлось выбросить. Домой пришёл по темноте. Устал, как собака.

Через год с лишком после того, как мы начали жить в квартире на первом этаже по улице Мира, нас обворовали. Кроме одежды, брать у нас было нечего. Я встал утром по нужде и наткнулся на ворох одежды около входной двери. Разбудил отца. Один из воров проник через форточку и открыл входную дверь сообщнику. Отец провёл расследование сам и установил, что сообщников было двое: один взрослый, второй ребёнок лет десяти-двенадцати. Под окном была полéнница дров и открыта форточка. На огороде в картошке нашли их следы: рассыпана мелочь, авторучка. Долго искали в огороде и дальше нашли маленький женский револьвер, который, видимо, был у вора в кармане. Из этого револьвера мы потом стреляли с отцом на рыбалке.

У нас украли всю мужскую одежду. Отцу привезли рабочий костюм с работы, так как больше одеть было нечего. Через две недели мы перебрались на второй этаж в этом же доме.

Через три дня после этого случая я окучивал картошку и нашёл револьвер. Поступил очень плохо, никому ничего не сказав. Очевидно, он принадлежал отцу и выпал из кармана его одежды, когда воры несли её через огород. Револьвер был очень красивый, с перламутровой ручкой, всё блестит. Он был малокалиберный. Наши патроны по калибру подходили, но надо было на 1 мм укоротить пулю. Купить пачку патронов в магазине было очень просто. Был большой соблазн пострелять. Днём, когда все были на